Когда прольется кровь
Шрифт:
Дорон перепаковал вещи, укрыл кароггу в заплечном мешке и вышел прямо на дорогу. Кому он должен был увидеть к сумеркам.
Весь день они грузили бревна на сани, которые тянули волы. Возможно, работа была не тяжелее, чем у валящих эти деревья лесорубов или сплавщиков. Однако те могли работать спокойно и размеренно, узников же постоянно подгоняли, с утра до темноты у них не было ни минуты покоя. Они сжимались от страха, как только приближался кто-нибудь из стражников. На обед получали лишь миску клейкой каши, в которой с
Поэтому ничего странного не было в том, что когда вечером их снова загоняли в тюрьму, большинство сразу же погружалось в сон. Стоны и храп неслись со всех сторон.
Магвер не спал. Стянул мокрый кафтан, положил его рядом. Скорчился, прикрыл глаза. Замерзший и мокрый, с побитыми коленями и разодранной на руках кожей, он пытался спокойно собраться с мыслями. Весь этот кошмарный день тянулся медленно, невыносимо медленно. Работа была нетрудной, просто бездумной. Стоять по колено в воде и проталкивать связанные бревна либо закатывать их деревянными слегами на сани.
Необходимо бежать, пока хватит жизни и сил. Такая работа вымучивает человека за один день. Через пару дней может убить. Впрочем, не только в этом дело. Вскоре, вероятно, подойдет Гвардия, а значит того и гляди начнется штурм. А кто знает, что сделают с узниками, когда в них отпадет нужда. Пошлют на первую линию атаки, на верную смерть. Или еще прежде убьют сами. Ведь люди говорят: кто просыпается утром, не всегда доживает до вечера. Магвер это знал и понимал. Надо бежать.
Дорон вернулся. Хоть ночь уже завладела лесом и казалось невероятным, чтобы он мог увидеть что-либо вокруг, Лист чувствовал, что идет по тропинкам, по которым хаживал не раз, узнает затаившиеся во тьме поляны, маячащие во мраке стволы деревьев, различает их сонное пение. Магвер должен ждать в укрытии или по крайней мере оставить какое-нибудь известие.
Он не дошел до Круга, даже не увидел его издалека. Когда находился на полпути между Гарволей и Комой, увидел марширующие отряды. Сошел с тракта. Скрылся в лесу и спокойно осмотрел армию Гнезда, вышагивающую перед ним словно на параде.
Колонну вел отряд гвардейских следопытов. За ними шагала тысяча наемников. Землю Ос не охранял никто, кроме Гвардии, однако здесь, в Лесистых Горах, держали корпус солдат, состоящий в основном из ольтомарцев и приграничных разбойников. За ольтомарцами следовали пятнадцать сотен пехоты рекрутов — каждое село, служившее Кругу, обязано было поставлять в эти отряды молодых мужчин. Дальше двигались обозы — телеги, которые тянули волы, и собачьи тобогганы. Потом перед глазами Дорона прошел следующий отряд. Небольшой, но страшный. Семьдесят собачаров, ведущих боевых волкодавов — могучих, черных, с огромными мордами и мускулистыми лапами. Собаки шли тихие и спокойные, стоило одной из них дернуть поводок или заворчать, и собачар тут же увещевал ее спокойным, даже ласковым словом. Могучее животное сразу же успокаивалось, выполняя просьбу поводыря.
За собачарами двигались шесть сотен сьени, рабов Города, выращенных непонятным Дорону
Лишь за ними двигалось ядро армии — пятьсот гвардейцев, сила, явно поддерживаемая и укрепляемая Землею Ос. Рослые, могучие, в желто-черных куртках, обвешанные оружием и амулетами, в ивовых касках, они резко отличались от остальных подразделений. Вел их слепой Ведущий, маленький, может, семилетний мальчонок, ритмично бьющий в висящий на поясе барабан. Так они и шли, ряд за рядом, гордые и непобедимые.
Замыкали колонну двадцать следопытов с собаками. Вскоре они окружат армию живым кольцом, вылавливая шпионов и предупреждая о нападении. Армия шла быстро, и Лист знал, что если продолжит поход к Кругу, то может не успеть в Дабору. Поэтому и решил повернуть.
На следующий день работа началась еще до рассвета. Во время первого перерыва получили по миске теплого, хоть и жидкого супа. В обед им позволили передохнуть подольше. На этот раз они могли набить животы кашей — конечно, холодной и без жира.
Очередной перерыв наступил совершенно неожиданно. К берегу как раз пристал новый сплав, около тридцати плотов из могучих буковых стволов. Магвер метался как угорелый. Внезапно со стороны торговой пристани послышались крики. Гул возбужденных голосов нарастал с каждой минутой. Из-за поворота вышли несколько человек, окружающих мужчину, что-то осторожно несущего в руках. Что-то маленькое, нежное, живое.
Все прервали работы. Устремили любопытные взгляды в сторону странной группы. Магвер отер рукой воду, стекающую с волос на глаза. Это был голубь. Только головка и хвост птицы выглядывали из ладоней мужчины, но и этого было достаточно, чтобы увидеть измазанные кровью перья.
— В чем дело? — Командир стражников подошел к людям. — Что за птица?
— Голубь, — глуповато улыбнулся мужчина. — Странный какой-то, со шнурком на лапке, вот. — Он подсунул руки под нос солдату. Неосторожно раскрыл ладони. Голубь резко рванулся и взмыл в небо.
— А, чтоб тебя! — выругался мужчина, беспомощно махая руками, но птица была уже слишком высоко. Однако она била крыльями неровно. Какое-то мгновение планировала, но тут же упала, свалившись в песок на обрезе заводи. Первая волна лизнула ее окровавленные перья.
К голубю бросились и несший его мужчина, и стражник, и стоящие ближе других узники. Магвер не шевелился, глядя, как они толкаются вокруг бьющейся на песке птицы. Видел, как солдат хватает раненого голубя и одним движением руки скручивает ему шейку. Теперь птица уже никуда не улетит, да важна и не она, а то, что она несет на лапке. Письмо.
Почтовый голубь бана. Уже в самом начале своего странствия голубь, видимо, столкнулся с каким-то охотником — соколом или ястребом. Вышел живым, но, будучи ранен, попал в лапы людей. И здесь окончился его полет.