Когда прошлое молчит
Шрифт:
А потом снова не спишь ночами, переживаешь, нервничаешь…
«Это не беспокойство, это вина», — насмешливый внутренний голос явно издевался.
Не совсем точная формулировка, но пойдет.
Я вытащил потрепанную книгу из шкафа и увлекся чтением, в надежде уснуть или хотя бы почувствовать усталость. Но мое тело словно слишком сильно устало, даже для того, чтобы просто отдохнуть.
Когда читать стало невыносимо, глаз затуманился, я отложил фолиант в сторону. Но стоило мне решиться на еще одно успокаивающее действие, организацию пространства, а если проще —
На часах показывало почти час ночи, и я удивленно протянул руку к телефону. Эдуард Семенович. В очередной раз нервно сглотнув, я ответил на разрывающий звонок:
— Да, шеф, слушаю.
— Не спишь, Вить?
— Не спится…
— Тогда собирайся и приезжай, у нас новая жертва, — серьезно сказал Эдуард Семенович.
— Куда?
— «Мусорный бак». Мы уже выехали, ждем тебя. Судя по всему, твое дело.
— Понял, скоро буду.
Экран погас, а я нервно схватил зажигалку и начал крутить в руке. Усталость как рукой сняло, а беспокойство внутри меня танцевало, злобно смеясь. Зато не вина, а повышенная интуиция. Быстро накинув на себя одежду, я машинально выключил чайник и обошел квартиру, проверяя все розетки и приборы, сам не зная зачем.
***
Не теряя времени, я быстрым шагом передвигался по ночному городу. Можно взять машину, но тогда пришлось бы ехать в объезд, лавируя между лужами и случайными пешеходами. Пройтись на своих двоих казалось более правильным, особенно, если знаешь короткие пути, ведущие через гаражи и недостроенные высотные дома. Моросил мерзкий дождь, вперемешку со снегом, который превращался в грязь, стоило коснуться земли.
Возле крыльца «Мусорки» толпились зеваки и о чем-то громко спорили. Я приметил раздраженных Лешу и Славу, недовольно пытающих разогнать толпу, оттесняя от места преступления. Ольга отстраненно стояла рядом с Эдуардом Семеновичем, печально что0то пересказывая моему начальству. Завидев меня, помахал рукой:
— Быстро ты, Вить. Новая жертва, скорая еще в пути, с таймингами у них хуже, чем у нас. Но думаю, скорая тут уже не поможет, девочка мертва.
— Эдуард Семенович, что здесь произошло?
— Ее подкинули на крыльцо и скрылись, стоило Гене зайти вовнутрь, — шмыгнула носом Оля, ежась на пронзительном ветре. — Сашка это, наша…
— Вы ее знали?
— Как и вы, Виктор… Такая смешливая официантка, проработала у нас две недели, а потом исчезла, на звонки не отвечала.
— Давно пропала?
— В тот же день, что и Свету убили, на работу первый раз не вышла, я до нее дозвониться пыталась, но она звонки игнорировала…
— Вить, иди, посмотри…
Я кивнул Эдуарду и, переступив через себя, приблизился к телу девушки. Раскрытое кашемировое пальто, раскинутые руки по ступеньками, неестественно вывернутая шея. Глаза широко раскрыты, а губы словно покрытые ярко красной размазанной помадой. Наклонившись поближе, я внимательно пригляделся. Шея выглядела темно-фиолетовой, в кровоподтеках. След словно напоминал форму веревки, опоясывая нежную кожу несколько раз по кругу. Ноги в рваных черных капронках тоже раскрашены
— Не насмотрелся еще? — Резкий запах табака ударил в нос.
— Толя приедет?
— Нет, до него не дозвониться, — хмыкнул Эдик. — Вчера вечером отправил мне сообщение, что у него дела появились непредвиденные, но очень важные. Но судя по количеству опечаток в самых простых словах — дела его будут очень сильно пахнуть перегаром завтра утром.
— Я тогда все запечатлею, положение тела, фотографии…
— Да, работай, а мы пока вовнутрь зайдем, эта слякоть кого угодно в депрессию загонит…
Я достал фотоаппарат из небольшой рабочей сумки и принялся снимать, пока дождь окончательно не смыл остатки крови и мелких деталей, незаметных сейчас уставшему взору. Быстро щелкая фотоаппаратом, я краем глаза видел, что зеваки постепенно расходились, открывая пространство поспевшей скорой помощи, прибывшей на место без сирен. Правильно, куда торопиться, тело то никуда не убежит.
— Виктор, — Слава тронул меня за плечо, — мы поедем с ними, проконтролируем. Учить тебя не надо, камеры посмотришь сам, ладно?
— А вы?
— Не хочу внутрь заходить, у меня там бывшая работает, видеть ее совершенно не хочется, — Слава кинул Леше. — Да и этому в больницу надо, у него там мама, считай, по пути.
— Уверен? Камеры обычно вы просматриваете…
— Давай без нравоучений и протокола. Услуга за услугу, должен буду.
— Взрослый мужик, а от бывшей прячешься…
— Рано еще, я ее этого взгляда не вывезу, знаешь, с осуждением и презрением такой. Я к ней и пока она в больнице лежала не ездил, считай, бросил в самый неподходящий момент… Тут и моя вина есть, но все равно неловко как-то.
— Так ты с Верой что ли был?
— С ней самой. Только сильно не распространяйся. История уже старая… Не хочу прошлое ворошить.
— Понял, не дурак.
Я молча наблюдал за слаженной работой медиков, грузящих тело на каталку и ворчащих на то, что это не их работа тела собирать. Я покачал головой и направился в «Мусорный бак». Холод ощущался все сильнее, проникая под теплую одежду и оставляя потирать замерзшие пальцы рук.
В зале бара было пусто, но гул от разговоров стоял такой, словно здесь все еще сидела шумная компания. Стайка официантов что-то громко обсуждала, эмоционально жестикулируя и беспрестанно оглядываясь на меня. Я направился к Эдуарду Семеновичу, сжимающего в руках белоснежную кружку, из которой поднимался горячий пар.
— Ну, забрали девушку?
— Да, Эдуард Семенович, увезли, — я упал на стул, стоящий между Эдуардом и Ольгой.
— А лоботрясы где?
— Леша и Слава поехали с медиками, чтобы убедиться, что все сделано чисто и без потери улик…
— Свалили, значит, понял. Камеры записать сможешь?
Я молча кивнул, наблюдая за замершей в стороне Верой. Она отстранено натирала бокалы, изредка поглядывая на нас, и прислушивалась к разговорчивым официантам. Андрей, кажется так его звали, прятал глаза и заполнял холодильники, время от времени настороженно вставал в полный раз и оглядывал зал.