Когда прошлое встречает будущее
Шрифт:
— Понимаю, господин Мун.
— Ничего вы не понимаете! — Он поднял указательный палец. — Это Тео! Вы хоть знаете, какая это трагедия — разводиться с Тео?
Одно можно было сказать с полной уверенностью: меня ждет драма, разыгранная в театре одного актера, и третий звонок уже дан.
— У меня даже нет ее фото для того, чтобы я мог носить его в бумажнике… — продолжил тем временем художник, с горестным видом глядя в пол. — Вы знаете, ради кого она меня оставила?
— Но вы сказали…
— Мало ли что я сказал! Я тоже не знаю, ради
Я сделал пару глотков коньяка, и мне пришлось приложить огромное усилие для того, чтобы не поморщиться. У него был гадкий сладковато-горький вкус, а пах он и того хуже.
— Какая женщина, Кристиан… — снова заговорил Мун-старший. В собеседнике он уже не нуждался. — Я могу говорить о ней бесконечно…
И он начал долгий — бесконечно долгий — рассказ о том, как познакомился со своей теперь уже бывшей женой, как ухаживал за ней («я даже не смотрел на других женщин!»), как они поженились, как поехали в свадебное путешествие по Европе («я показывал ей достопримечательности, и она улыбалась, а ее улыбка — самое прекрасное, что только может быть на свете!»), как вернулись в Треверберг и поселились вместе («она создала для меня Рай, она была моей Евой!»)… Я и не заметил, как мой гость успел опустошить бутылку коньяка на две трети. Удивительно, но язык у него не заплетался до сих пор. Только Самуэль Мун может влить в себя столько этой дряни и вести себя так, будто он абсолютно трезв. Завершился рассказ традиционно — мой собеседник резко переменил тему.
— Ведь вы пойдете со мной завтра на выставку?
— На выставку? — переспросил я, пытаясь переключиться с душераздирающего рассказа на что-то другое.
— Это галерея Тео. — Он помолчал и добавил: — Мне нужен сопровождающий.
Это было сказано таким тоном, будто вместо слова «сопровождающий» он хотел употребить другое — «секундант».
— Почему бы и нет?
— Спасибо, Кристиан, вы выручили меня. — Самуэль посмотрел на остатки коньяка в бутылке. — Совсем чуть-чуть. Думаю, если мы выпьем еще по одной…
— Нет, господин Мун, — сказал я тоном, не терпящим возражений, — вам больше пить не стоит. Сейчас вы отправитесь домой и хорошенько выспитесь. Надеюсь, вы не за рулем? — Семьдесят процентов штрафов за вождение в нетрезвом виде дорожная полиция Треверберга выписывала на имя Самуэля Муна. — Если да, то я закажу вам такси. И сделайте мне одолжение: не заезжайте никуда. Думаю, хозяева баров и ночных клубов не очень расстроятся, если вы не скрасите им вечер.
— Молоко и газета, пап. Похоже, «Треверберг Таймс» решила сэкономить на доставке, и теперь тиражи развозит мальчик из «Полной корзины». Интересно, сколько они платят за это супермаркету?
Эмили положила передо мной свежий номер газеты, а потом открыла холодильник и поставила туда привезенное посыльным молоко.
— Вот уж не знаю, детка. Но, судя по всему, это им выгодно — иначе они бы оставили все как есть. Куда ты собралась?
— В университет.
Она достала бутылку с соком и взболтала содержимое, а потом открыла ее и сделала пару глотков.
— Возьми стакан. Зачем тебе в университет?
— Хочу туда поступить, конечно же.
Я
— Вот как. И на какой факультет?
— Не на факультет, а в школу канала «Треверберг-33». Ну, ту, где обучают актеров, режиссеров и прочих. Меня интересует драматургия.
— Что-то подсказывает мне, что сценарии и пьесы можно научиться писать и без школы.
Эмили, несмотря на мою просьбу, сделала еще глоток сока, после чего закрыла бутылку и поставила ее на место.
— Ну, во-первых, документ никогда не помешает, — рассудила она. — А, во-вторых, ты сам говоришь, что мне нужно социализироваться. А еще у меня будет стипендия. И после окончания школы я смогу устроиться на работу в их студии. Можно начать стажироваться уже во время учебы.
— Почему бы тебе не заняться чем-то более серьезным? Филология, лингвистика? Медицина, наконец?
— Филологов и лингвистов тут и без меня полно. А врачей — так вообще целая толпа. А сколько ты знаешь хороших сценаристов? То-то же. Если бы тут было много хороших сценаристов, канал не жаловался бы на то, что падают рейтинги.
Я кивнул и положил перед собой газету.
— Какое бы решение ты ни приняла, детка, ты знаешь, что я уважаю твой выбор.
— Спасибо, пап. Между такси и твоей машиной я выбираю твою машину.
— Ключи на столе в кабинете. И повторюсь…
— … не паркуй машину задним ходом.
День у меня был свободный, и поэтому я мог позволить себе просидеть за утренним кофе чуть дольше обычного. Я бегло просмотрел заголовки передовицы, прочитал главную статью номера, в которой сообщалось, что полиции Треверберга удалось раскрыть большую сеть наркоторговцев, а потом перелистнул страницу… и замер, боясь поверить своим глазам. «За пышной свадьбой в свете рано или поздно следует громкий развод», гласил заголовок. «Самуэль Мун, художник и известный меценат, официально стал свободным мужчиной. Его бывшая супруга, бизнес-леди Теодора Барт, получила в качестве „послесвадебного“ подарка особняк в старой части города и приличную сумму денег. Остается только догадываться, действительно ли такая щедрость продиктована заботой художника, или же это решение за него приняли адвокаты и брачный контракт».
Статья открывалась свадебным фото: Мун-старший во фраке и нежно-розовым цветком в петлице и брюнетка в длинном белом платье. Невеста (или уже жена?) держала своего мужчину под руку и счастливо улыбалась фотокамерам журналистов. «Тео», по поводу потери которой так убивался Сэм, оказалась никем иным, как моей бывшей наставницей, Хранительницей Темной Библиотеки. И была она вовсе не Тео, не Теодорой Мун и даже не Теодорой Барт, а Авироной.
Я потряс головой, понял, что наваждение не пройдет, а плохой сон не закончится, допил кофе, отложил газету, но через секунду снова взял ее в руки. Статья рассказывала некоторые подробности о браке «господина и госпожи Мун», а также сообщала детали биографии «Теодоры Барт». Дочь Тони Барта, известного криминального адвоката, основателя самой большой юридической конторы в городе, и его первой жены, сводная сестра его младшего сына Уильяма, юриста и компаньона бизнес-леди Изольды Астер-Паттерсон, хозяйки сети городских отелей и части клубов в Ночном квартале.