Когда родители любят слишком сильно. Как избавиться от созависимости в отношениях с родителями и детьми и жить своей, а не чужой жизнью

Майерсон Митч

Впрочем, ничего выдающегося меня дома не ожидало. Большую часть времени я чувствовала себя словно в тюрьме или в психушке. Я не встречалась с мужчинами – во всяком случае, ни с одним, с кем бы я могла завести роман. Даже лучшие друзья все чаще оказывались слишком заняты, чтобы побыть со мной. Я упрекала их в том, что они не звонят, а они отвечали: «А почему ты сама хоть иногда не позвонишь? Все ждешь, что позвонят тебе и что-нибудь для тебя придумают».

Но я никогда особенно не умела ничего такого придумывать. Не успеешь опомниться – вот и выходные, и очередная неделя кончается тем, что я опять сижу дома и смотрю телевизор.

Мне было

двадцать пять, а я чувствовала себя так, как будто жизнь еще не начиналась; я была вечно измотанной, но при этом ничего не делала. Я начала подумывать, что, если стану жить отдельно от родителей и ближе к центру города, в моей жизни многое изменится.

Как-то раз в выходной день я поехала в центр на метро и стала искать квартиру, которая была бы мне по карману. Такое дело без помощи матери – это трудно, но я ее с собой не взяла. Это же мой большой рывок к независимости, да? Ну, к концу дня я совершенно выдохлась. Все квартиры казались одинаковыми. У меня все перепуталось в голове, и я сняла что попало.

Надо признаться, квартира была ужасная. По стенам бегали тараканы, с потолка свисал кусок штукатурки, в ванной рыжело большое пятно ржавчины. Но меня уже утомили поиски, поэтому я внесла залог и подписала договор.

На следующий родители приехали посмотреть квартиру и пришли в ужас. Мать сказала: «Ты не можешь здесь жить». «Но зато мне это по карману!» – вопила я.

Мы обе бились в истерике; отец отвел нас к машине. Он поездил по городу и припарковался у стильного многоэтажного дома в элитном районе.

Мы вошли, и я подумала – вот это да, круто! Там даже был крытый бассейн и солярий. Я очень живо себе представила, как буду здесь жить.

Я понимала, что стоить это должно больше, чем я могу себе позволить, но не сказала ни слова. Родители сказали: «Вот здесь ты можешь жить».

И я въехала, и каждый месяц они присылали чек, чтобы помочь оплатить квартиру. Даже смешно. Вот, захотела вырваться и жить одна, а кончилось тем, что в двадцать пять лет получаю пособие от родителей».

Приближался ее тридцатый день рождения, когда Трейси вдруг поймала себя на том, что регулярно наведывается к врачу с жалобами на постоянную усталость и боли в желудке. Тот не нашел никаких расстройств и посоветовал пойти на психотерапию. Трейси была вне себя. «Я немедленно сменила врача. Я понимала так, что психотерапия – это для тех, над кем поиздевались или у кого эмоциональные проблемы. Да кому в голову взбредет, что мне нужна психотерапия?»

Трейси уговорил пойти к психотерапевту ее брат Марк. «Мы были близки, и он, как оказалось, знал меня лучше, чем я могла предположить. Внешне моя жизнь выглядит вполне прилично. У меня прекрасная квартира и хорошая работа. Я работаю и живу вроде бы нормально, но на самом деле просто поддерживаю свои жизненные функции. Я в постоянной депрессии. Мне ничего по-настоящему не интересно. В моей жизни ничего не меняется.

В этом трудно признаться, но я очень одинока. Я несчастна, но не знаю, что нужно сделать, чтобы быть счастливой. Меня спрашивают, что я умею делать хорошо, а я не знаю. Я жалуюсь на жизнь, но ничего не делаю, чтобы ее изменить.

Я – большое разочарование для моих родителей, я это знаю. Они столько в меня вложили, и уж, по крайней мере, я должна была бы чувствовать себя счастливой. То, что я нахожусь в постоянной депрессии и лечусь, убивает их, но они платят за лечение. Они звонят мне со всякими предложениями. Так и вижу, как они сидят вместе дома, мучаются моими проблемами

и спрашивают друг друга: «Как бы нам сделать так, чтобы у Трейси в жизни произошло что-нибудь хорошее?»

Их самой последней идеей было нам всем вместе открыть семейный ресторанчик быстрого питания. Они готовы были вложить в него все накопленные ими сбережения. Отец сказал: «Ты, Трейси, будешь главной. Мы не будем вмешиваться. Мы просто хотим, чтобы ты была счастлива».

Но я не смогла и не смогу. У меня сейчас просто нет сил».

На первый взгляд трудно понять, как Трейси, которая ребенком нежилась в море внимания со стороны обоих родителей, изо всех сил старавшихся сделать ее счастливой, выросла депрессивной личностью, нуждающейся в психологической помощи.

Родители обхаживали Трейси, считая, что отсутствие всякой нужды и потрясений создаст прочный жизненный фундамент любимому ими ребенку. Так что же случилось?

Для матери Трейси быть любящим родителем значило без конца готовить, убирать, возить ребенка на машине, организовывать, слушать, нежить и потакать. В известной степени так оно и есть. Но родители давали Трейси слишком много.

Трейси очень рано выучила правила игры. При малейшем выражении недовольства, а то и безо всякой причины, отец с матерью инстинктивно мчались на помощь. Когда ей бывало плохо, они старались решить ее проблемы. Когда ей нужна была работа или квартира, они находили для нее и то, и другое. Родители присвоили ее обязанности.

В начальной школе, когда дети извлекают самые глубокие уроки из собственных ошибок, Трейси каждый день, возвращаясь домой, слушала убедительные доводы матери о том, что во всех ее ошибках и промахах виноват кто-то другой. Матери было невыносимо видеть Трейси расстроенной, и она пыталась найти рациональные объяснения любым страданиям дочери – таков был ее способ любить и опекать своего ребенка.

Чем обернулось все это одаривание для Трейси? Потерявшая ко всему интерес, не знающая покоя, вечно выжидающая, она провела большую часть жизни в надеждах, что вот-вот случится что-то такое, что сделает ее счастливой. У нее выработалось убеждение, что брать жизнь в свои руки и брать ответственность за собственную жизнь просто незачем.

Поскольку Трейси привыкла к тому, что родители обязательно предугадают и удовлетворят ее потребности, она так и плыла по течению, сонная и зевающая, не имея ни сил, ни честолюбия, чтобы делать что-то самой, а не только брать то, что дают. Она была уверена в завтрашнем дне, потому что знала, что всегда может положиться на родителей, и была им за это благодарна. Она могла всегда рассчитывать на то, что ее выручат, если принятое ею решение окажется неправильным. Как и многие другие дети, которым было дано слишком много, она променяла свободу и чувство собственного достоинства на более легкую дорожку, ту, что расстилала перед нею зависимость от родителей.

Результатом этой зависимости стала неуверенность в себе. Трейси предпочла избегать всего, что могло бы выявить ее несостоятельность. Когда надо было принять решение, она теряла способность двигаться. Она не могла поставить себе цель, найти приносящую удовлетворение работу, даже позвонить друзьям и предложить где-нибудь провести вечер.

Изнуряющая пассивность, характеризовавшая ее подход к жизни, была на самом деле страхом, а не физической усталостью. Это была защитная реакция на необходимость как-то справляться с растущим ощущением собственной несостоятельности.