Когда смерть – копейка…
Шрифт:
– Интима ты от меня, приятель, не дождёшься, целовать я тебя за трудовые подвиги не стану, но.… Горжусь, горжусь сэйлором! Что есть, то есть, ты прямо как Леонардо, не меньше. Открывай-ка по этому случаю по одной. Прямо так, на палубе, как было тобой и предусмотрено! Действительно, Вадик, шикарно!
– Ещё вот, глянь… Она у меня не килевая полностью и не швертбот. По нашей речке с килем-то много не находишься, глубина тут не очень, а как у меня сделано, так вообще, к любому берегу можно по желанию приткнуться. И шверта
– Я ещё по осени «Меркури» купил, пять сил, нормальный моторчик, бензина ест немного, до водохранилища, если ветер стихнет, без проблем можно добежать. Да и домой спокойней добираться. Я тут чаще с Эмкой путешествую, она это дело любит, всегда со мной просится, если я не с мужиками выхожу, без нетрезвой компании. Вот Людмила как-то сразу лодку не полюбила, не знаю даже и почему. – Вадим сокрушенно пожал плечами, сплюнул за борт. – Наверно потому, что гальюна здесь нет. Мала лодочка, туалетные дела сюда не воткнёшь. А когда я с Эмкой на воду выхожу, всегда поближе к берегу держусь. Если что нужно, то я быстро к каким-нибудь кустикам приткнусь и всё у нас с ней в порядке. Вот так.
Капитан Глеб ещё раз с удовольствием огляделся по сторонам, ловко подтянулся на руках в проёме каюты.
– А как с семьей, как твоя хозяйка? Людмила тебя не гоняет, что пропадаешь всё время на лодке? Со здоровьем-то как?
Очки делали глаза Вадима большими и радостными.
– Здоровье – во! Я этих микробов и вирусов давлю одним усилием воли! А Людмила тебе привет большущий передаёт, видеть тебя очень хочет, сегодня вечером за ушицей и поболтаете с ней обо всём…
Вадим внезапно поскучнел, что-то вспомнив, потом махнул рукой.
– А-а, ладно, катись оно всё…, обойдётся… Пошли в гараж, сетку по-быстрому переберём, а то мы с тобой так до и вечера не управимся.
– Вот здесь, в гараже, я свою «Сузучку» и оставляю.
Назар привычными движениями накидывал на гвозди, вбитые в распахнутые гаражные двери, неширокую сетку-«китайку». Поплавки на капроновой подборе он аккуратно вешал налево, нижний край сетки, с грузиками, – направо. Сухую траву и водоросли, изредка попадавшиеся в полотнище сети, сбрасывал себе под ноги.
Капитан Глеб развалился у ворот гаража на солнышке, в старом продавленном автобусном кресле.
«Теплынь, холодное пиво, сетка направо, сетка налево, мусор вниз…. Замечательно!».
– Ты уж извини, я верёвки на яхте не разбирал особо-то. Прошлый раз в дождь пришли с Эмкой с рыбалки, я сетку просто в ящик бросил, не чистил, ничего, домой мы с ней рванули побыстрее. Она замерзла, уже зубами даже стучала. Но молодец у меня девка растёт! Устала, промокла, а ведь ни пикнет ни слова, не пожалуется ведь! Вот повезло мне с дочками-то!
– Чего косишься на сетку?
Вадим туго затянул зубами узел на капроновой нитке, откинул полотнище сетки на вытянутые руки, внимательно осмотрел его от верхнего края до нижней подборы.
– Класс! Сейчас выйдем к фарватеру, поглубже, метра на три, поставим сеточку, а сами под моторчиком пошлёпаем окуньков в проводочку потягаем! Или, если ветерок зайдёт подходящий с залива, то и под парусом потихоньку порыбачим! Или нет? Ты чего такой задумчивый-то? С речными окушками, что ли, не хочешь связываться? Не узнаю я тебя, не узнаю! Ты отдыхать ко мне приехал или мысли размышлять?! Расслабься!
С широкой улыбкой Вадим посмотрел на Глеба из-под ладошки.
– Слушай, Глеб, а ты себе яхту там, где-нибудь на Канарах, случаем ещё не приобрел? Ты ведь в школе-то парусом бредил, мечтал океанскую яхту купить, говорил всем нам в классе, что обязательно шхуну купишь, большую, за одиннадцать тысяч рублей!
– Да ну, куда уж нам за вами успеть, за береговыми-то олигархами. Это вы тут на яхтах по речкам рассекаете, да на мотоциклах по ночам горожан тревожите.
Назаров рассмеялся.
– Опять наш благородный Глеб Никитин не сказал ничего конкретного!
– Язык нужен политику, чтобы скрывать свои мысли.
– Кто эту хренологию придумал, ты что ли?
– Почти. Талейран.
– Опять двадцать пять! Ни минуты не можешь без своих древних греков.
Глеб восторженно привстал в рваном кресле.
– Слушай, Вадим! Как ты сегодня здорово мне всё в тему напоминаешь! Знаешь, как я вам тогда сильно завидовал, в десятом классе-то. Тебе, Поливану, Серому. У вас ведь у всех приемники были, у тебя, кажется, «Океан», да? У Поливанова Юрки – «Маяк», вроде, не помню точно. Как сейчас вижу, как по утрам в школе вы всегда трепались про эту передачу – «Опять двадцать пять», шутки всякие из неё повторяли, а у меня ни приемника, ни магнитофона не было, я ничего никогда такого по радио не слышал, просто тёрся в вашей компании и поддакивал…
Вадим, не отрываясь от сетей, окинул внимательным взглядом одежду гостя.
– Ремень, у тебя, Глеб, фешенебельный!
– О! Узнаю родное поколение – на одних ценностях воспитаны! Ремешок, как ты правильно заметил, на мне классический. У Маккены в кино такой же был, помнишь, он там этого негодяя на скале подсёк под ноги таким вот пояском, с тяжёлой пряжкой. Я с пятого класса об этом ремне, между прочим, мечтал. В прошлом году в Роттердаме у какого-то обкуренного голландца выменял на спартаковскую кепку.