Когда сойдутся тени
Шрифт:
Девушка кивнула, и Джейк продолжил:
— Ну, я и не хотел лишать ее этого покоя. И ты же сам знаешь, Марк, об этом не принято говорить. Попробуй рассказать ей сам.
— Ладно, — Марк поставил кружку и повернулся в сторону девушки, — так вот, этот динозаврик, так сказать, который пролетал сегодня над Такнаасом и испортил нам всю ярмарку, это Гзмарданум, человек-оборотень, дух из преисподней, дьявольское отродье — как там еще его можно назвать, чтобы ты поняла. Чудовище Суэмы. Он стоит во главе баймов. Что-то вроде короля, только без титула. Это вроде бы и человек, но он может превращаться в дракона, извергающего
— Какое ядерное оружие, о чем ты… — покачал головой Джейк.
Слово «ядерное» произносили на английском языке, в Суэме такого слова не было.
— Да я так, к слову… — буркнул Марк и продолжил, — То, что он летает и извергает огонь — это еще полбеды. Это не так страшно, как то проклятие, что он приносит с собой. Это — проклятие смерти, проклятие Двери из Храма на Верблюжьем Горбе. Вот то слово, что он сегодня кричал, никогда не повторяй, Кей. Это слово проклятия, которое он пытался донести в город. Он насылает страх на людей, чтобы все боялись. Тряслись от ужаса днем и ночью. Чтобы спокойно спать не могли. Страх может парализовать волю людей. Страх служит началом перерождения. В Такнаасе давно не было перерождений. Но над Такнаасом давно не летала эта тварь.
Марк вздохнул и замолчал. Кей почувствовала, что ее начала бить мелкая дрожь, и противный холодок страха подкрался к горлу. В комнате было очень тихо, только огонь потрескивал в камине. Молчал Джейк. Девушка тоже молчала, не решаясь задавать вопросы.
— Когда-то, судя по преданиям, он был мудрецом из Дальних Берегов — с западного побережья. Несколько сот лет назад. Его звали Маднум. Об этом Ник Пирсен узнал из найденных книг, — продолжил, наконец, Марк, — сколько лет живет Гзмарданум — неизвестно. Может быть тысячу, может дольше. Злой дух дает ему бессмертие. Он — главный правитель баймов, ему они поклоняются, как богу, может даже приносят жертвы. Что там у них точно происходит, мы не можем знать, суэмцы не могут бывать у баймов, они сразу перерождаются. Говорят, что клинок Гзмарданума несет смерть, даже если рана от него незначительна. Иногда дракон сражается в образе человека, но и тогда от него веет жутью. Я его видал всего один раз, и это было давно. Гзмардануму подчиняются зменграхи, еще одни летающие «динозаврики». Они, конечно, поменьше ростом, ну, может быть размером с орла, и они не оборотни, а просто злобные рептилии, выращенные и прирученные на землях баймов. Огнем они не плюются, но крылья и лапы у них мощные. И клювы у них зубасты. Нападают они стаей, рвут на части. В стае их может быть до полусотни. Хвала Создателю, сегодня зменграхов не было.
— Да не должны они летать над Такнаасом, — сказал Джейк, выходя из грустной задумчивости, — и зменграхов тут не должно быть. Такнаас всегда был в безопасности.
— А теперь нет, — ответил Марк, — видишь ли, Кей, все города, над которыми летал Гзмарданум, пали перед баймами. Около тысячи лет народ Суэмы жил более-менее спокойно, этой твари не было видно над селениями и городами. Раз он сюда прилетал, значит, именно Такнаас он избрал своей следующей жертвой.
— Но ведь у нас сильные воины, много оружия, крепкие
— Его сила не в оружии. После того, как он летал здесь и произносил свое мерзкое слово проклятия, могут начаться перерождения. Если наши воины станут баймами, то кто нас будет охранять, Кей? А если жители Такнааса станут баймами, то и охранять будет нечего.
— Да сохранит нас от этого Создатель, — вмешался Джейк, — давай, Марк, обойдемся без мрачных прогнозов. Над всеми нами есть Бог, и мы тоже надеемся не на крепкие стены, и сила наша тоже не в оружии. Отец — наша сила и крепость. Он и хранил наш город столько лет.
— Ты прав, Джейк. Вот, теперь, Кей, ты все знаешь. Так что никогда не стой с открытым ртом, если увидишь динозавров. Но, надеюсь, что ты их не скоро увидишь. А, может, и вообще их тут больше не будет.
Марк поставил кружку на журнальный столик у кресла и сказал:
— Всю прошлую ночь я танцевал, а в эту придется дежурить на границе. Может, вы разрешите мне отдохнуть тут у вас пару часиков?
— Да, спи, конечно, — ответил Джейк, поднимаясь с пуфика, на котором сидел, — можешь устроиться прямо здесь, в гостиной.
Марк лег на диване, не раздеваясь. Забирая кружки и уходя из комнаты, Кей глянула на его ноги и заметила, что у него точно такие же разноцветные полосатые носки, какие она купила себе на ярмарке. Ей это почему-то показалось хорошим знаком.
Глава 14
Грэг
Тяжелая тревога и гнетущий страх нависли над Такнаасом. Отменили все балы, праздники и фейерверки. Закрыли школу и большую часть магазинов. На следующий день — это был День Поклонения — объявили пост.
Кей спросила у Джейка, что это значит.
— Пост — это добровольный отказ от пищи. Три дня жители Такнааса не станут есть ничего, никакой еды, и будут пить только воду в знак смирения перед Богом, чтобы Создатель услышал и помиловал город, — пояснил он.
— Разве можно не есть три дня?
— Можно. Потому что не хлебом единым жив человек, Кей, а всяким Словом, исходящим из уст Бога.
Кей беседовала с Джейком утром на кухне. Он собирался уходить в Башню Поклонения на общую молитву, и застегивал деревянные пуговицы плаща.
— Мне тоже поститься? — с тревогой спросила Кей.
Ей все еще трудно было представить, как можно так долго обходиться без еды.
— Ты можешь поститься до ужина, то есть принимать пищу один раз в день, вечером. Так будут поститься беременные и кормящие женщины. Но, Кей, — он слегка запнулся, словно подбирая слова, и продолжил, — Тебе необходимо поддержать пост. Это очень важно. Над городом нависла смертельная опасность. Жители объединяются в молитве, и твой голос будет очень нужен.
Зелень его глаз подернулась дымкой, а складка на лбу показалась непривычно глубокой. Джейк почти просил о поддержке, и Кей тут же ответила:
— Хорошо, я попробую.
Чуть позже она тоже пришла в Башню Поклонения.
Сумрачный зал башни заполнили люди, они сидели на скамьях, стояли вдоль стен, некоторые устроились в оконных нишах. Жители Такнааса молились и пели псалмы, и расходиться никто не спешил. Дети цеплялись за юбки матерей, женщины держались рядом со своими мужьями. Шустрые мальчишки устроились на ступеньках лестницы и тихо переговаривались.