Когда сойдутся тени
Шрифт:
Это же Лэстин, Лэстин, который пел псалмы вместе со всеми, катал на своих плечах маленького Грэга и был надежным и верным другом! Что с ним могло случиться?
Все молчали. В полной тишине мужчины стягивали Лэстину руки, Кей смотрела на него, а Лэстин не поднимал глаз. Все было понятно без слов.
Из-за спины Лэстина появился еще один человек и коротко сказал:
— Он мертв.
Кей поняла, что говорили про того человека, которого ударил мечом Лэстин.
Один из мужчин кивнул и сказал:
— Пошли.
И
К Кей подошел мужчина, показавшийся ей знакомым, и представился:
— Я — Вээл, муж Эннани, той самой девушки, у которой ты и Джейк принимали ребенка. Как ты себя чувствуешь? Он не причинил тебе зла?
Слово «зло» гулким эхом ударило Кей по ушам. Она молча покачала головой.
— Разреши, я провожу тебя домой?
Кей передернуло, она отвела взгляд от удаляющихся фигур Лэстина и воинов и твердо сказала:
— Нет. Не надо. Я сама. Я пойду сама.
— Ты уверенна, что с тобой все в порядке?
— Да, все хорошо. Я смогу сама дойти.
В этот момент Кей почувствовала легкое прикосновение к своей руке и, опустив глаза, увидела темную, мохнатую голову Папоротника. Но у нее уже не было сил удивляться. Она только сказала:
— Со мной моя собака. Мой пес нашел меня. Теперь я спокойно дойду до дома.
Вээл, заметив пса, согласился:
— Ну, что ж, хорошо. Раз с тобой твоя собака, я отпущу тебя одну. Да сохранит тебя Создатель.
И Кей стала подниматься вверх, к Желтому Дому. Ей хотелось плакать, но слез не было. Было сухо и пусто.
Горе и беда пришли в ее безопасный и такой любимый Такнаас. Она понимала, что только что потеряла близкого друга, и все случившиеся было таким отвратительным, и, может, это она виновата во всем.
Над головой Кей в высоком черном небе не было видно ни одной звезды, и даже маленький Аниес был скрыт чернильной мглой.
Глава 16
Прощальная песня
А в Желтом Доме было тихо, тепло и уютно. Жаркий огонь потрескивал в печи на кухне и в камине гостиной. На крашеном деревянном полу — ни пылинки. Приятно пахло ванильным печеньем и кофе.
Маленький Грэг встретил Кей в коридоре. Такими милыми и теплыми показались Кей его глазенки, так нежно и трогательно обнял он ее за шею. Взяв мальчика на руки, Кей прижала его к себе и поцеловала мягкие щечки.
Из лаборатории вышел Джейк и привычно спросил:
— Как дела?
Кей почувствовала ком в голе и спрятала лицо за малышом. Что ей сказать, как объяснить? Как вообще о таком можно говорить?
— Что-то случилось?
Случилось. Кей слабо кивнула головой, всхлипнув, произнесла:
— Я не могу говорить, — и ушла в свою комнату с малышом на руках.
Жаркий огонь добро подмигивал
В глазах стояла горячая влага. Ей надо побыть одной — говорить с Джейком о том, что произошло, слишком тяжело и больно. Она не могла отвечать сейчас на вопросы, не хотела, чтобы кто-то видел ее слезы.
Как тяжело выговорить слова: «Лэстин стал баймом. Он хотел меня изнасиловать». Потому что это звучало неправдоподобно, жестоко, безнадежно, страшно. Почему это случилось? Почему именно с Лэстином? Это она, Кей виновата? Из-за того, что Лэстин был влюблен в нее? Или из-за того, что она носила брюки? А если бы она ходила только в платье, ничего бы этого не произошло? Может быть, ей надо было ответить на ухаживания Лэстина, может, надо было согласиться стать его женой? Что она должна была делать, и что она делала не так? А, может, и она скоро станет бегать за людьми по городу с ножом в руках? Ведь жила же бестолково ее мать, и отец, и отчим — по сути, отвратительной была жизнь всех ее родных, кроме нее и Тома.
Да, верно это ее вина. На ее руках кровь убитого человека, из-за нее погиб Риверс. Вспомнив об отчиме, Кей почувствовала, как мертвенный холод охватил душу. И глухая тоска заскребла, затерлась внутри, вызывая боль. Она не должна была убивать его. Она совершила страшную ошибку…
Вот и Джейк всегда увещевал не делать ничего такого, что могло бы привлечь в город зло.
Кей понимала, что надо спускаться вниз, надо покормить Грэга, поговорить с Джейком. Но где найти сил для этого? Время словно остановилось, и все заботы, такие привычные и простые, отступили на второй план.
А ведь Джейк ничего не знает. Не знает, что Лэстин никогда уже не будет петь песен вместе с ними, и никогда не будет молиться. Баймы не способны делать что-либо доброе, они не меняются. Обратного пути для них нет. И теперь Лэстин будет воевать против Такнааса, теперь он их враг? Как тяжело даже думать об этом, а принять и смириться — так и вовсе невозможно…
В доме стояла такая тишина, что слышно было, как тикают часы в коридоре. Почему все-таки Джейк не поднимается к ней, чтобы спросить, что случилось?
В тишине Кей хорошо услышала, как хлопнула входная дверь. Марк О'Мэлли — а это был он — громко позвал:
— Джейк! Это я, Джейк, ты дома?
Джейк отозвался, и Марк резко сказал:
— Лэстин переродился, Джейк.
— Я знаю.
— Рассказала Кей?
— Нет, Создатель открыл мне. С Кей пока не стоит говорить — она сильно переживает. Нам всем тяжело, а ей особенно.
— С ней ничего не случилось, Лэстин ее не тронул?
— Нет, не ходи к ней. Пойдем, я должен закончить перевязки, а потом поговорим и помолимся.