Когда стреляет мишень
Шрифт:
Но ведь Афанасий, без сомнения, также считает его умершим.
Свиридов вспомнил слова Кати: «А вот Тихомиров говорит, что такого не может быть. Свиридов — это его чуть ли не самая любимая тема для разговоров...»
Значит, даже перед возможностью попасть в руки властей, выдав себя разговорами о покойном террористе как о друге, в смерть которого упорно не веришь, Фокин не опустил головы и не захотел отдать память о Владе тому страху, что мог ползать в его жилах.., ведь он объявлен киллером и страшным преступником.
И не без оснований.
Тем
— Хороший парень. Что, мне протестировать его?
— Ну да. Кстати, — Якубов повесил на гриф штанги несколько блинов и легко отжал от груди несколько раз, потом определил штангу обратно на держатели стоек и продолжал:
— кстати, Алексей показал мне занимательный фокус.
— Алексей? — переспросил Фокин.
— Это я, — сказал Влад и протянул ему руку. — Будем знакомы. Алексей Каледин.
— Тихомиров, — отозвался тот, пожимая руку Свиридова, — Иван. Налимыч почему-то называет меня по имени-отчеству: Иван Сергеич.
— Так вот, о фокусе, — весело продолжал Налимыч, — Алексей вчера устроил показательное шоу в «Центурионе».., вчера снова завалил Кирюха Казаков и давай дебоширить. А с ним трое его дружков, и потом еще двое наших присоединились. Катьку чуть не убили. А Леша залез на ринг и так спокойно всем пояснил, что они не правы.
— И в чем же фокус? — спросил Фокин. — Пьяного Казакова со товарищи уделать — не велика премудрость. Он и трезвый-то не особенно блистал — все больше брюхо выставлял вперед, как главную ударную силу.
И он вопросительно посмотрел на Николая Алимовича.
— Посуду портил, — отозвался тот. — Берет стакан и ррраз его! — и в порошок.
— А, ну да, — кивнул Фокин. — Знакомый фокус. Так ты, говоришь, хорошо проделываешь это? Вот так?
Он взял со стоявшего в нише коричневого двухкамерного холодильника граненый стакан и, облапив его своей здоровенной пятерней, сжал.., легкий жалобный хруст засвидетельствовал, что одним питьевым сосудом стало меньше.
— И ты умеешь? — удивленно проговорил Якубов. — Ну и ну!
— Может, нас учили вместе? — вполголоса проговорил Влад.
— Не думаю, — покачал головой Фокин. — Меня учили в закрытом учебном заведении.
Одним выпуском. Так что не обессудь, Леха.
А засим — приступим к тренировке.
— Так что, Иван Севастьянович, в службу безопасности «Центуриона» я внедрился. Правда, мне до сих пор никто не потрудился объяснить, почему я должен копать именно здесь и кто конкретно из его сотрудников вызывает наибольшее подозрение.
Бах посмотрел на Свиридова своим обычным доброжелательно-непроницаемым взглядом и ответил:
— Вы знаете, Владимир Антонович, все дело в том, что никаких точных данных у нас и нет.
Просто поступала агентурная информация, что при клубе существует школа террористов. Которую тренирует некто Тихомиров. Вы видели его?
— Да, — после некоторой паузы ответил Влад. — Вы что, хотите сказать, что он...
— Да, мы давно ведем
— Вы что, хотите сказать, что Фокин станет готовить террористов, которые потом будут взрывать его сограждан.., детей, женщин, стариков? — с вызовом проговорил Влад. — Да никогда не поверю в такую чушь!
— А то, что следы от взрывов на Каширском шоссе и Печатниках ведут в службу безопасности «Центуриона», вам ничего не говорит? Возможно, что ваш друг Афанасий Сергеевич и подготовил кадры диверсантов, которые осуществили эти страшные злодеяния! — холодно проговорил Бах, с которого мгновенно улетучился весь налет добродушия и некоторой бесшабашности, которыми он так бравировал в первую его встречу со Свиридовым в кафе «Нептун».
— Этого не может быть.
— Почему же тогда он по собственной инициативе изменил имя, обзаведясь фальшивыми документами? Да еще подкорректировал свой весьма запоминающийся облик? Кстати, совсем не в худшую сторону.
— А кому, как не вам, уважаемый Иван Севастьянович, знать, почему он сделал это? Кому, как не вам, знать, что Фокин находится в федеральном розыске по пунктам «терроризм» и «заказное убийство»? То есть находился в нем, потому что официально он считается мертвым.
Впрочем, фактически это одно и то же, и если вы не арестовываете Афанасия, то это только потому, что хотите использовать его для достижения каких-то своих целей.
— Целей в интересах государственной безопасности, которую подрывает ваш дружок Фокин.., да и вы тоже, если уж на то пошло, — проговорил Бах. — Так что ваш тон обвинителя по меньшей мере неуместен.
— Но вы не понимаете, что... — начал было Владимир, но собеседник прервал его:
— Вы что, отказываетесь повиноваться?
— Я не буду играть против Фокина. Я не верю, что он в чем-то виновен. Он никогда не станет делать такой подлости. А то, что он тренирует людей из службы безопасности клуба и занимается физической подготовкой с персоналом шоу-программ, так это еще ничего не...
— Владимир Антонович, я вынужден сделать вам серьезное предупреждение, — холодно проговорил Бах. — То, что я обращаюсь с вами как с коллегой, ровным счетом ничего не значит, как ничего не значит ваше мнение. Возможно, вы подумали, что можете изображать из себя свободного художника, который волен дойти в своей работе до определенной точки, а потом отступить.., остановиться, когда он сочтет, что предел положен. Что он не может переступить определенной черты. Вам уже кажется, что я говорю муторно и скучно? И правильно кажется. Потому что в такой форме я пытаюсь изложить вам, что вы не вольны в ваших поступках. Вы будете делать только то, что вам продиктуют. Иначе вы умрете, и нам совершенно необязательно прикладывать к этому руку. Смерть уже в вас. Вероятно, Игорь Анатольевич уже доводил это до вашего сведения. Мне осталось только немного конкретизировать.