Когда ты проснешься…
Шрифт:
– Ай, – отмахивается Оля. – Мне просто хотелось вывести его из себя. Они все тут такие вежливые. Просят меня чувствовать себя как дома, а я, понимаешь, не могу чувствовать себя как дома, если мне не хамит обслуживающий персонал!
Смеемся и вместе направляемся в сторону клуба. За стойкой в баре все так же работает Джим. Желающих пить с самого утра немного, поэтому он просто задумчиво смотрит в сторону террасы, на которой уже завтракает несколько гостей.
Увидев нас с Олей, Джим оживляется и машет рукой. Я, страшно довольный тем, что наконец пришел в клуб не в гордом одиночестве, с радостью пожимаю протянутую
Мы садимся за свободный столик, уже сервированный к завтраку. На столе графин с апельсиновым соком, ароматные круассаны и тарелки с мелко нарезанными сыром и колбасой.
Оля оглядывает завтракающих гостей. Некоторые из них бросают на девушку ответный любопытный взгляд. Потом Оля смотрит на наш стол так, словно видит его впервые, и некоторое время о чем-то размышляет, по-детски закусив губу.
– Ты говорил, что здесь все гладко и однообразно, так? – спрашивает она.
– Да, полная благодать, – медленно отвечаю я.
Оля вдруг перегибается ко мне через стол и манит рукой. Я тоже подаюсь вперед так, чтобы наши лица встретились. Оказавшись рядом с моим ухом, Оля вдруг вполголоса начинает ругаться:
– Тогда, может, к черту их всех, а? С этими их нейтральными улыбками и безупречным поведением. С этими светскими разговорами о погоде и футболе.
– Допустим. К черту, – соглашаюсь я. – И что же ты предлагаешь?
– Идеология острова предполагает расслабленное следование течению событий, так?
Киваю, по-прежнему не понимая, куда она клонит.
– События складываются таким образом, что я прямо сейчас собираюсь отправиться завтракать на пляж. Чтобы брать эти вкусные круассаны руками, кусать их, не боясь испачкать скатерть или измазать лицо в джеме. И чтобы нас окружала не болтовня этих людей, а шум набегающих волн. И возможно, я даже буду чавкать, потому что ужасно голодна! Саша, если мы не можем сбежать с острова, давай сбежим хотя бы с этого чертова светского раута?
Я отстраняюсь и внимательно смотрю девушке в глаза. Их задорный блеск наводит на мысли, что моя новая знакомая сумасшедшая. Но с сумасшедшими спорить нельзя, тем более с такими очаровательными. Поэтому, не сказав ни слова и не сводя с нее глаз, начинаю медленно стаскивать со стола скатерть вместе с находящимися на ней предметами.
Оля распознает в моем жесте полное согласие и быстро переставляет со скатерти на оголившуюся деревянную поверхность все тарелки с едой. После этого я беру в руки похищенный кусок белоснежной ткани, и мы, действуя синхронно, словно проделывали это уже тысячу раз, заворачиваем в скатерть несколько произведений французских пекарей и кидаем сверху закуски. После чего я складываю скатерть уголками и закидываю за спину на манер мешка.
Заговорщицки улыбаясь и прыская со смеху, взявшись за руки, мы направляемся к выходу. Несколько гостей провожают нас удивленными взглядами, пока мы, лавируя между столиками и ожидая возмущенного окрика официантов, похищаем завтрак с террасы. Покидаем клуб и двигаемся в сторону пляжа.
Мне доводилось завтракать в лобби самых дорогих европейских отелей, в кафе лучших альпийских курортов с закрытой клубной системой и панорамным видом на величественные заснеженные горные вершины. Мне приносили завтрак в постель служащие пятизвездочных
Теперь, при свете дня, мне удается лучше рассмотреть этот внезапно появившийся в моей жизни маленький тропический торнадо.
Светлые волосы, прядями спадавшие на плечи, обрамляют ее лицо с большими серыми глазами. Порой, задумавшись, Оля морщит маленький, чуть вздернутый носик, отчего ее лицо озаряется хитрым ребяческим упрямством.
Она не была красива в том смысле красоты, в каком ее понимали знакомые мне девушки, всеми силами старающиеся подчеркнуть достоинства и с не меньшим рвением замаскировать недостатки. В Оле не было вызывающей, дразнящей, лоснящейся, как центр ночного города, показухи. Вместо этого она как бы светилась изнутри теплой, спокойной, убаюкивающей красотой. Ее привлекательность исходила изнутри, проявлялась в жестах, мимике, голосе и напоминала ласковое свечение ночника. И Оля не только не старалась при каждом встречном врубить на всю катушку свой яркий женский прожектор красоты, но, казалось, даже не подозревала о его существовании.
Уже позднее, когда мы провели бесконечные часы в разговорах, я понял, что Оля из тех девочек, которым в детстве хочется признаваться в любви. В ней не было искусственной, надменной холодности, которой маленькие девочки учатся сразу же, как только у них начинают получаться песочные куличики. Как только она понимает, что если начать вести себя с мальчиками определенным образом, то куличики – стараниями попавших под детское обаяние мальчишек – начинают появляться перед ней сами собой, мир маленькой принцессы с тех пор никогда не становится прежним.
Оля больше была похожа на девочку, которая не только сама слепила все свои куличики до единого, да еще и показала мальчишкам по песочнице, как это правильно делается. После чего скорее всего быстро потеряла интерес к скульптурам из песка и стала смотреть, что еще в этом мире осталось непознанным.
С появлением Оли на острове время потекло иначе. Она всегда находила способы внести разнообразие в тихую расслабленную рутину тропического рая. Умела смотреть на кажущиеся простыми вещи под другим углом, после чего с легкостью консервного ножа вскрывала скучную действительность и извлекала на свет новые, блестящие точки зрения.
Иногда Оля проявляла прекрасное чувство такта, чувствуя момент, когда стоило выключить неуемный жужжащий моторчик. Но уже через минуту в ней снова включался дух авантюризма, и девушка начинала изобретать все новые способы внести в монотонную и умиротворенную окружающую обстановку толику контролируемого безумия.
Бывало, мы о чем-то жарко спорили, но, не сойдясь во мнениях, Оля всегда внимательно выслушивала мои аргументы, прежде чем высказать свои. И даже иногда их принимала. Я отвечал ей взаимностью, признавая за ней право отличаться. Но это различие ничуть не умаляло моей симпатии, а даже, напротив, с каждым днем распаляло ее еще сильнее.