Когда уходит Осень
Шрифт:
Сильви самодовольно откинулась на спинку стула.
— Я не стану с этим спорить, Сильви, но дело в другом. Сто пятьдесят лет назад все считали, что женщина — существо слабое и нуждается в защите. Мы во всех отношениях стояли гораздо ниже мужчин. И я не думаю, что это было так уж романтично, просто все делали вид, что это так. А что ты думаешь про Джейн, а, Сайбан?
— Ну, — начала она, кладя нож и вилку, — я считаю, что она была девочка мужественная, с характером. Не знаю, что было бы со мной, если б у меня умерли родители.
— Да, — грустно сказала Пайпер, глядя на дочь.
Она знала, что Сайбан выживет
— Думаю, ты права. Крепкая, мужественная девочка.
Отам заглянула поболтать в дом семейства Шигеру через пару недель после того, как у нее побывала Пайпер. Впрочем, размениваться на пустую болтовню она не собиралась.
— Послушай, Пайпер, я тут провела небольшую работу по поводу твоего феномена. Кажется, появились кое-какие идеи, хотя нам полностью еще пока не все ясно.
— Нам? — удивленно переспросила Пайпер, но Отам пропустила вопрос мимо ушей.
— С тобой это снова было, так? После того, первого раза? И получалось само собой?
Пайпер так тщательно скрывала от всех эти свои перемещения, что не сразу вспомнила о том, что Отам про это знает.
— Да. Несколько раз. И всегда, как ты говоришь, получалось само собой. Сначала это очень сбивало с толку, — покачала она головой.
Отам с шумом швырнула свою громадную дамскую сумочку на стул и резко повернулась к Пайпер, так что подол ее длинной юбки прошелестел по ногам.
— Очень хорошо. — Она явно была взволнована. — В следующий раз постарайся не думать о своих ощущениях, постарайся запомнить место, где ты находишься, и попробуй не прыгать сразу обратно домой, а сделай усилие и задержись там. Постарайся как бы вжиться в окружение, представь, что твои ноги — это корни и ты пускаешь их в почву.
— Ммм, да-да, пожалуй, — уклончиво отозвалась Пайпер.
Ей хотелось знать, почему это происходит, куда она попадает и что все это значит. Она надеялась, что Отам растолкует ей все это. Но у Отам было что-то свое на уме, и невозможно было понять, о чем она думает. Она сообщала ровно столько, сколько считала разумным, и, если на нее нажать, она выдаст даже меньше, чем нужно, как будто твое нетерпение говорит о том, что ты еще не готов услышать всю правду. Но с практической точки зрения Пайпер не могла позволить себе не задать всех своих вопросов. У нее было мало времени.
— А если я застряну там навсегда? Я элементарно боюсь. Я ведь понятия не имею, как это все получается… послушаюсь тебя, а как попаду обратно?
— Пайпер, уверяю тебя, не застрянешь. Если моя догадка верна, ты научишься управлять своей способностью. Тут нужна только воля, и все получится. Стоит лишь сфокусировать внимание: где ты находишься и куда тебе надо.
Отам говорила убедительно — впрочем, она была уверена в своих словах. Но Пайпер все еще сомневалась.
— Ну хорошо, попробую. Но… ты не знаешь, почему это вдруг случилось? И что мне с этим делать? В общем, я… ничего не понимаю.
Пайпер тут же пожалела о своих словах.
— Давай-ка для начала проведем этот опыт, а потом уже станем плясать дальше, — отрезала Отам.
«Опять ничего не сказала, — подумала Пайпер, — но чего еще от нее ждать? Впрочем, я сама виновата. Похоже, эту головоломку придется решать самой».
Она попрощалась с Отам и, глядя в окно, наблюдала, как
Книги Пайпер принесли ей скандальную известность, которая смахивала скорее на культ, чем на обычную славу, и это ее вполне устраивало. Когда первая книга пошла хорошо, она очень удивилась — что и говорить, поначалу даже не верилось. Всего она написала девять книг, и ее агент и издатель умолял взяться еще за одну, завершить детскую серию круглой цифрой, чтобы она обрела, так сказать, законченный вид, но Пайпер все отказывалась. Тогда ей предложили какую-то запредельную сумму гонорара, и она чуть было не соблазнилась. Но, подумав как следует, решила отказаться, причем по двум причинам. Первая: очень не хотелось последние несколько месяцев жизни тратить на работу, уж лучше провести их с девочками и с Уиллом. Вторая причина: ей казалось, что в некоей незавершенности есть некий важный смысл. В реальной жизни не бывает так, что все кончилось и ответы на все вопросы получены. Люди приходят и уходят, болеют и выздоравливают или умирают. И Пайпер считала, что она высказалась вполне определенно.
Она не любила давать интервью, хотя на письма поклонников ее творчества старалась отвечать по возможности. Пайпер не хотела оказывать влияние на восприятие ее книг читателем. Но в июне с ней связались из одного весьма уважаемого журнала и попросили об интервью, и она, к собственному удивлению, согласилась. Тщеславие взяло над ней верх.
Репортер должен был объявиться двадцать четвертого августа и провести с ней целый день. Перед этим несколько недель были какие-то суматошные, и про интервью она успела позабыть, но вдруг как-то зашла об этом речь, она заглянула в календарь и увидела свою запись: «Интервью с Чарли из „Ревью“» — и странным образом оживилась, почувствовала прилив энергии. Перед визитом журналиста она надела мягкие черные тренировочные брюки и оранжевую рубашку с длинными рукавами, сшитую из индийского хлопка. Выглядела она, конечно, не на все сто, но, по крайней мере, смотреть на нее было не страшно. Ни для кого не было секретом, что она больна. В общем-то, именно поэтому и затевалась вся эта история с интервью.
Но Пайпер не хотелось вышибать слезу исключительно своим внешним видом, не хотелось, чтобы весь свет читал напечатанные жирным шрифтом слова о том, что она одной ногой стоит в могиле.
Ровно в девять утра дверной колокольчик резко звякнул. Пайпер открыла дверь и с удивлением увидела перед собой женщину. Она была так молода и так хрупка на вид, что ее можно было принять за одну из одноклассниц Сильви.
— Пайпер? Здравствуйте, я Чарли Соломон.
— Здравствуйте, Чарли. Пожалуйста, заходите, — сказала Пайпер и жестом пригласила ее в дом.
Она-то надеялась, что беседовать станет с человеком уже пожившим и приобретшим кое-какой жизненный опыт.
«Интересно, сможет ли эта юница понять, какие испытания выпали мне на долю?» — подумалось ей.
Чарли поймала ее удивленный взгляд, и ей сразу все стало ясно.
— Кажется, вы ожидали, что будете отвечать на вопросы какого-нибудь въедливого старого хрыча, я права? — широко улыбаясь, сказала она. — Уверяю вас, это на вид я такая, на самом деле я гораздо старше. Хорошая наследственность.