Когда улыбаются звезды
Шрифт:
— Маш, подожди!
Она узнала голос, поэтому обернулась не сразу, побоялась, что выдаст все свои чувства глупой радостью.
Дима догнал ее, по-хозяйски развернул к себе и как ни в чем не бывало спросил:
— Погуляем?
— Мне нужно идти, — стараясь не смотреть ему в глаза, пробормотала она.
— Но почему?!
— Дела есть.
— А, понятно, ну ладно, тогда в другой раз, — он отступил, — жаль.
— Мне тоже, — выдавила она из себя.
Маша не оборачивалась до самой помойки, лишь достигнув баков, где кормила кошек, она осмелилась
— Сейчас-сейчас, мои хорошие, подождите капельку. — Три полосатые кошки ждать категорически не хотели, они топтались рядом, толкали маленькими головами ее в колени, преданно смотрели в глаза, одна особо проворная даже попыталась забраться в рюкзак.
— Так вот что у тебя за дела, — громыхнул над ней голос Димы. Маша от испуга выронила пакетик с едой. Он смотрел на нее с осуждением, как будто она перед ним в чем-то провинилась.
— Кормлю вот…
Он присел рядом с ней.
— А почему в приют больше не приезжаешь?
Маша потупилась, не могла она признаться, что он, Дима, одним своим видом вызывает у нее в душе ураган.
Кошки тем временем неистово рвали зубами пакет с мясом из столовой, но угощение было накрепко завязано, поэтому они бросили это дело и вновь обратили к ней свои мордочки.
— Ой, сейчас, — спохватилась Маша, быстро развязывая пакет.
Каждая кошка получила свою порцию, лишь после этого она робко посмотрела на сидящего рядом парня. От него очень приятно пахло, а когда он опускал глаза, длинные ресницы отбрасывали тени на бледные щеки. Покрасневшие уши светились на солнце.
— Ты чего улыбаешься? — удивленно спросил он.
— У тебя уши светятся.
— Уж лучше пусть светятся, чем чешутся от шапки. Так почему ты в приют не приезжала?
— Уроки готовила, — соврала Маша.
— А сегодня будешь готовить?
— Не-ет, не совсем.
— Как это?
— Я обещала встретиться с одним человеком, — она погладила каждую кошку и поднялась. — Мне уже пора идти.
— А что за человек? Подружка, да? Ты снова в старой куртке, а как же… — он не договорил.
— Ну наконец-то, — послышалось позади. — А я у школы ждал!
Они обернулись.
Маша расплылась в улыбке.
— Привет, я вот дошла сюда покормить кошечек.
— Ага, догадался, — Миша протянул ей руку. — Ну что, идем?
— Да, — качнула она головой и покосилась на Диму. — Я пойду.
— Не подруга, значит, — тихо сказал парень, а потом произошло то, чего она не могла себе представить, даже если бы очень постаралась. Дима шагнул к ней и впился поцелуем в губы, а когда отстранился, произнес, словно ничего не произошло: — До завтра, Маша.
Она была так ошеломлена его поступком, что не знала, как поступить. Ноги подкосились, ни один мальчик ее прежде не целовал даже в щечку, не говоря уже о таком поцелуе. Дима повернулся к Мише и нагло
— Скажешь что-нибудь?
Миша удивленно хлопнул глазами:
— А должен?
Дима ничего не ответил и зашагал в сторону школы. Они молча смотрели ему вслед, пока парень не скрылся из виду.
— Ты не рассказывала, что у тебя есть парень, — нахмурился Миша.
— Я и сама не знала… что он есть.
— Как так?
Маша пожала плечами.
— Мы с ним едва знакомы.
— Тогда зачем ты позволила себя поцеловать?!
— Да не позволяла я вовсе, я и подумать не могла… — она умолкла и вдела руки в лямки рюкзака. — Не знаю, почему он это сделал, — со вздохом призналась Маша. — Он неделю назад даже не здоровался со мной в школе, а сегодня… сегодня вот что было.
Друг пребывал в не меньшей растерянности, чем она сама, поэтому на ее признание лишь развел руками.
У Миши дома их встретила Антонина Петровна. Она накормила их блинами с вареньем, напоила чаем, немного посетовала на жизнь, а потом ушла за пенсией. Черныш уже заметно подрос, оправился, потолстел, шерстка блестела — он беспечно бегал по кухне и играл с капустным листом. Девочке нравилась проводить время у Миши. В его тихой квартире она чувствовала себя уютно, иногда даже домой не хотелось идти. Ей полюбилась добрая старушка — Антонина Петровна, полюбилась маленькая теплая кухонька, где всегда пахло выпечкой, полюбился спокойный и серьезный Миша.
— Ты чего так тоскливо смотришь? — спросил друг, отрываясь от учебника по геометрии.
— Не знаю.
— Все из-за того парня расстраиваешься? — проницательно заметил Миша.
— Не то чтобы расстраиваюсь… Но ведь согласись, он повел себя неправильно!
— «Неправильно»… Да ты слишком мягко еще говоришь! Возмутительно, я бы сказал!
— Да-а, — протянула Маша, — теперь не представляю, как в школу идти… он ведь там!
— А ты скажи ему, что он не в твоем вкусе, и все тут!
Она улыбнулась.
— А он ведь сам мне сказал, что я не в его вкусе, еще в тот день, когда я впервые приходила проведать Черныша. Помнишь тот вечер, ты хотел меня проводить?
— Помню. Ну и типчик, сперва такое говорит, потом в школе не здоровается, а теперь ни с того ни с сего целует. Хочешь, я с ним поговорю?!
— Да ты что, — вскочила Маша с дивана, — он выше тебя почти на голову, говорят, он в бывшей школе какого-то мальчика избил! Того на «Скорой» увезли! Лучше не нужно, я сама ему все скажу.
— А что скажешь-то?
— Ну, попрошу больше не… ну то самое…
— Ясно, — Миша рассмеялся, — только сомневаюсь, что он из понятливых.
Дима оказался даже хуже, чем просто непонятливый. На следующий же день Маша первым делом отыскала Диму в школе, чтобы поговорить с ним, как советовал друг, но в дверях кабинета по английскому столкнулась с его приятелями.
— Ой, смотрите-ка, снова поклонница нашего Димона прибежала, — воскликнул худой парень со шрамом на переносице.
Другой, плотный десятиклассник с рыжим чубом, захохотал.