Когда умирают боги
Шрифт:
– Выходит, ты перехитрил меня, Арес.
– Конечно, – подтвердил я. – Я ведь хитрый и коварный бог войны. Кстати, именно твои родственники доказали мне под Троей, что на войне хитрость и коварство иной раз важнее силы и доблести. Впрочем, ты сама все прекрасно помнишь – мы же тогда в одном лагере были.
– И что дальше? – она осторожно повернулась ко мне.
– Поговорим? – предложил я, на всякий случай накладывая стрелу на тетиву.
– Любишь поболтать с будущими жертвами?
– Обожаю. Между прочим, мне перед отправлением позвонил из Афин Прометей. Он разобрался со
– На эту чушь? Даже искать не собираюсь. Все это только слова. Если ничего лучше придумать не смог – лучше вообще промолчал бы.
Я скрипнул зубами, но на грубость не ответил – не успел. У ручья, метрах в тридцати выше по течению, мелькнуло что-то серое с подпалым. Возвращался пес.
– Прикажи ему оставаться на месте. Если придется стрелять, я не промахнусь. Я не так хорошо владею луком, как ты, но тоже недурно.
– Сидите на месте! – возвысив голос, властно произнесла Артемида. После такого приказа у меня самого возникло желание присесть на пятую точку, которое я, признаться, преодолел с немалым трудом. Серая тень, снова появившаяся в поле бокового зрения, послушно застыла. Возможно, пока невидимая для меня, где-то неподалеку застыла и вторая. Все-таки, приказ был обращен к обоим.
– А теперь сними колчан и брось мне под ноги. Я не хочу неожиданностей.
– Ты действительно хитрый и осторожный, да, Арес? – она медленно стянула с плеча колчан и так же медленно бросила его в мою сторону.
– Нет. Просто я не такой самоуверенный болван, как большинство обитателей Горы, и стараюсь предусмотреть все.
Это был камень в том числе и в ее огород. Но она решила на него не реагировать. Твердо посмотрела мне в глаза и сказала:
– Ну что ж, стреляй. Ты своего добился, добрался до меня.
– А я не хочу стрелять.
– А я не хочу разговаривать с убийцей. Так что стреляй.
– Что ж вы все такие упрямые?! – я рассердился. – Ты даже не представляешь, насколько тяжело мне было с вами общаться! Если что вобьете себе в голову – потом тараном не вышибешь. А когда я пытался свою точку зрения отстаивать, то сразу становился чужаком, неспособным прислушаться к голосу разума. Да откуда у вас голос разума? Много ли вы сами разумного совершили?! Ты просто пойми, что я с самого начала не собирался тебя убивать. Мне нужно только поговорить!
Горячность, с какой я выплеснул свое раздражение, заставила ее призадуматься. Во всяком случае, во взгляде появилось нечто вроде сомнения.
– Если это не ты убивал – тогда кто?
– Откуда я знаю?! Давай, я тебе на два момента укажу, может быть, они тебя убедят. Я воин, а не убийца. Я предпочитаю честный поединок лицом к лицу, а не нож в спину. Это раз. Второе. Если бы я был убийцей, то, живя во Владивостоке, начал бы с Афины. Да, у меня были напряженные отношения со Стариком. Да, Прометей тоже может ошибиться и принять хорошо спланированное убийство за случайность. Но моим главным оппонентом была Афина. Зачем бы я стал добираться за тридевять земель – и ладно бы, только до Зевса? Но при чем тут Афродита? И тем более амеба Аполлон? Извини, конечно, я понимаю, что вы с ним близнецы, но он действительно
– Я знаю, каким был Аполлон, – огрызнулась она. – Я от него тоже не в восторге. Но, раз уж ты заговорил о логике… То, что ты объявился здесь и даже сумел меня разыскать – это, по-твоему, логично? Ведь ты не мог меня чувствовать.
Она явно осознала свою неправоту, но из чистого упрямства не хотела сдаваться. Все-таки, это у них семейное. Тот же Прометей, откормивший своей печенью орла до такой степени, что того впору было на царский стол подавать. Или Геракл, который предпочел вычистить Авгиевы конюшни, – не совсем подходящее занятие для героя, – но поражения не признавший. А ведь Геракл – наполовину человек и, по идее, должен быть вполовину менее упрямым. Но, раз уж мне удалось – в случае с Артемидой – сдвинуть дело с мертвой точки, нужно было продолжать.
– Может, и нелогично. Потому что тебя даже Шустрый Гера не нашел. Но я, на самом деле, не так уж много сделал. Я просто вычислил квадрат, в котором ты, с наибольшей вероятностью, могла находиться. Кстати, для человека, знакомого со стратегией, это не такая уж проблема. А я, согласись, разбираюсь в стратегии немножко лучше Гермеса, у которого одна бухгалтерия на уме. По поводу квадрата я оказался прав, а уж нашла меня ты, а никак не наоборот.
– А я тебя тоже не искала, – внезапно усмехнулась она. – Я пришла сжечь базу, и вдруг увидела, что там кто-то есть. Вот и решила дождаться утра, чтобы узнать – кто.
– Неплохой поворот, – я тоже усмехнулся. – Ну что – мир?
– Наверное, мир, – она умудрилась сказать это так неуверенно, что я не выдержал и расхохотался. Чем вызвал, ко всему, еще и приступ недоумения. – Ты над чем смеешься?
– Держи, – я протянул ей лук, поднял и передал колчан со стрелами. – Надеюсь, по назначению они нам больше не понадобятся.
– Так о чем ты хотел поговорить?
– Идея, в общем, довольно дурацкая, я с самого начала был против нее. Вернее, я был против того идиотизма, что предложил Шустрый Гера. Но потом Афина немножко модифицировала его мысль, и я, с грехом пополам, согласился.
– А что придумал Гермес?
– Он придумал, что нам нужно пробежаться по планете и предупредить всех, кто так или иначе имеет отношение к Горе, о том, что происходит. Абсолютно бесперспективная затея, ты сама в этом убедилась. Когда мы только встретились, ты уже знала, что Старика, Аполлона и Афродиты больше нет.
– А что предложила Афина?
– Она предложила не просто предупредить, а выработать совместный план, как можно устроить убийце засаду или каким-нибудь другим способом остановить его.
– По-моему, тоже не самая лучшая идея, – скептически заметила Артемида. – Мне вот в голову ничего не приходит. И сомневаюсь, что придет что-нибудь Гефесту, Деметре или Гере. Мы ведь ничего об этом убийце не знаем.
– С этим действительно проблемы, – согласился я и, рассказав ей то, что знал о трех случаях, добавил: – Так что тебя он, скорее всего, постарается утопить. Хотя нет. Утопить – это вернее подойдет дядюшке Посейдону. Тебя он, возможно, зарежет или натравит диких зверей. Этих способов он еще не пробовал.