Когда вас кто-то любит

Джонсон Сьюзен

– Вы хорошо спали?

Проклятие и адский огонь! Неудачный выбор слов: на ум немедленно пришел образ растрепанной Аннабел в ночной сорочке.

– Прекрасно. А вы?

Ее голос был таким же спокойным, как цвет платья оттенка голубиного крыла. Сама безмятежность. И он был благодарен ей за сдержанность.

– Тоже, – обронил он столь же бесстрастно, заменив мысленное изображение Аннабел в ночной сорочке более приличными картинами скачек. – Надеюсь, вы голодны?

Иисусе, неужели каждому его слову, произнесенному сегодня, суждено иметь двойной смысл?

– То есть я хотел сказать,

что Эдди приготовил для нас целую корзинку с едой.

– Я так и поняла, – ободряюще улыбнулась она. По крайней мере у одного из них сохранился здравый смысл! – Эти цветы, надеюсь, для меня?

Очевидно, хорошо знакомая с мужчинами, находившимися в состоянии растерянности, она поощряла его, как школьника.

Дафф неприязненно нахмурился.

– Матушка подумала, что вам нравятся фиалки, – пробормотал он, протягивая ей цветы и гадая, уж не виновата ли в его неуклюжести новообретенная добродетель.

– Как мило с ее стороны, – улыбнулась Аннабел.

Когда он передавал бутоньерку, их пальцы на мгновение соприкоснулись, глаза на секунду встретились, и он неожиданно увидел то, что уже миллион раз наблюдал раньше.

Его неприязнь мгновенно исчезла. Он снова ступил на знакомую почву.

Аннабел не только влечет к нему, но она еще и готова на большее. Он готов прозакладывать свой титул.

– Как считаете, ваша матушка может передумать и согласиться сопровождать нас? – учтиво осведомился он, словно не заметил блеска желания в ее глазах. Словно у него на уме не было ничего иного, кроме их прогулки в это прекрасное летнее утро.

Аннабел покачала головой.

– Боюсь, мама всерьез взялась за сватовство, – ответила она, не менее его способная на лицедейство. – Она все старается оставить нас наедине.

– Мне стоит волноваться по этому поводу? – лукаво улыбнулся он.

– А вот это решать вам, – улыбнулась она в ответ. – Что могу сказать я?

– Значит, сватовство? – переспросил он, окидывая ее дерзким взглядом.

– Милорд, я пойму, если вы решитесь сбежать. – Ее взгляд, наоборот, был прям и спокоен.

– Дьявольски трудный выбор, – вздохнул он.

– Или предостережение.

– С другой стороны, хуже, чем при Ватерлоо, уже не будет! – улыбнулся он.

Аннабел рассмеялась.

– Боюсь, впервые за мной ухаживают столь романтически.

– Если вы серьезно насчет ухаживания, считайте, что я в вашем распоряжении! – объявил он. – Вы из меня веревки вьете и прекрасно это понимаете. Банальные слова, но так оно и есть.

Несмотря на легкую улыбку, ее серые глаза были серьезны.

– Почему бы нам не посмотреть, что из этого выйдет, милорд?

– Что, если я предпочту не играть в подобные игры? – бросил Дафф, возможно, подогретый месяцами целомудренной жизни. Или всему виной был се запах… аромат женщины?

– Но, милорд Дарли, я тоже никогда не играю в игры, – с суровой решимостью объявила она. – И вам, как никому, следовало бы это знать. Вся моя жизнь – это непрерывная цепочка ролей. Лучше идите, поздоровайтесь с матушкой, – внезапно переменила она тему так спокойно, словно они не обсуждали ничего важнее погоды. – А потом отправимся на пикник, устроенный Эдди.

Она произнесла слово «устроенный» с таким видом,

словно считала, что Эдди движут некие скрытые мотивы.

– Успокойтесь, мисс Фостер, – немедленно вскинулся Дафф. – Я не строю никаких гнусных планов. Я нахожу подобные вещи бессмысленными.

– Ну вот, теперь я вас рассердила, – пробормотала Аннабел, поднося фиалки к носу и глядя на него с такой откровенной покорностью, что напомнила одну из работ Грёза, любившего рисовать смиренных женщин.

– Продолжайте в том же духе, и я действительно рассержусь, – хмыкнул он, вдруг сообразив, что она понятия не имеет о его истинном характере. И не ведает, что он вовсе не похож на тех мужчин, которых она до сих пор знала. – И умоляю, успокойтесь. Повторяю, у меня нет непристойных умыслов, хотя вы весьма меня интересуете. Но я вполне способен владеть собой.

– Приятно слышать, – заметила она, роняя бутоньерку и на несколько мгновений удерживая его взгляд. – Если только это правда.

– Абсолютная. Составьте мне компанию, и больше я ничего не требую.

– Честно говоря, вы поражаете меня, Дарли.

– А вот я поражен тем, как высоко ценю ваше общество. И кстати, о развлечениях: у вас есть бриджи для верховой езды? Думаю, мы могли бы устроить скачки.

– Настоящие?

– Поэтому вам и понадобятся бриджи, – кивнул Дафф.

– Может, я и сумею что-то найти.

Он предлагал ей покой и душевный комфорт, которых она раньше не испытывала, особенно с мужчинами.

– Превосходно. Мне подождать здесь?

– Нет, разумеется, нет, хотя обратите внимание, как старается матушка держаться подальше, чтобы не прервать наш тет-а-тет. В отличие от меня и вас, Дафф, она – романтик. Мама, Молли! – позвала она. – Мы идем. Покажитесь, где вы там! – Улыбнувшись, она протянула руку Даффу. – Пока я ищу бриджи, можете испытать свои чары на маме и Молли.

Вскоре Аннабел и Дафф уже ехали обратно, в Уэстерленд-Парк. Пара гнедых неслась вихрем, так что Даффу приходилось придерживать Аннабел за талию на поворотах: фаэтон с высокими сиденьями был весьма неустойчив и то и дело грозил перевернуться. Аннабел вцепилась в сиденье, хотя ни в малейшей степени не возражала против того, что маркиз обнимает ее. Наоборот, сейчас она чувствовала себя в полной безопасности. Странное ощущение, особенно в присутствии мужчины. Не то чтобы она искала покровителя, но нельзя отрицать, что его общество ей приятно.

Дафф был в превосходном настроении. Впереди целый день в компании Аннабел, и она явно неравнодушна к нему. Как, впрочем, любая женщина… но недаром Эдди предупреждал, что Аннабел Фостер совсем другая.

А может, и он теперь совсем другой.

Или мир достиг такой точки, где начинались перемены…

Глава 14

– Решайте, что сначала: скачка, наши конюшни или пикник? – громко спросил он, перекрикивая свист ветра.

– Скачка! – откликнулась Аннабел. Она недавно позавтракала и не хотела появляться в поместье Уэстерлендов. Хотя она мечтала прокатиться на одной из лошадей, которых Дафф брал с собой на войну. Любое животное, способное выдержать напряжение и ужас битвы, должно быть превосходным скакуном.