Когда вмешалась жизнь

Энн Джуэл Э.

— Уверена? — Леви со всей серьезностью взглянул на Паркер, когда они стояли у входа в белую свадебную часовню с синей крышей.

— Да. — Она провела ладонями по облегающему лифу белого платья длиной чуть ниже колен и прикрывавшего шрамы. — Это свадебная часовня Грейсленд. Ты хоть представляешь, сколько знаменитостей здесь поженились?

— Твоя мама уже ненавидит меня

за то, что я украл тебя и увез в Аризону. Не думаю, что побег в Лас-Вегас, несмотря на славу этой часовни, добавит мне в ее глазах какие-то очки.

— Я уже говорила тебе: это единственный вариант. Мы с Пайпер зарыли топор войны, но месть живет вечно. Она останется навсегда. Если играть свадьбу дома, она меня отравит. Я в этом убеждена.

— Ты ее не травила. — Леви поправил синий галстук.

— Я почти уверена, что когда она корчилась от боли, ее рвало в унитаз и она испражнялась на платье, то ей казалось, что ее отравили.

— Мы — крестные твоего племянника. Думаю, за это время все уже повзрослели.

— Ты ошибаешься. Поверь мне. Так будет лучше для всех. — Она потерла блестящие губы. — Просто… давай поженимся, Леви.

— Это моя фраза.

Она схватила его за лацканы пиджака.

— Тогда скажи ее.

Леви обнял ее за талию…

Посмотрев несколько минут на фотографию из свадебной часовни Грейсленд, Паркер переступила порог спальни.

— Это временно.

Ее взгляд переместился на Леви, по пояс прикрытого одеялом и закинувшего руку за голову.

— Мы… живем здесь?

— Да. Но повторю: лишь временно. Пока не застроим участок на севере. — Он пошевелил бровями. — Я спроектирую дом так, что главная спальня будет располагаться на том самом месте, где стоял грузовик той ночью.

Улыбка тронула губы Паркер.

— В Айове… мы будем жить в Айове?

— Кажется, однажды ты что-то упоминала о любви к просторам. Деревьям. Садам. Животным. Возможно, лугу с полевыми цветами или лавандой. И собачьей дверце и двором для Рэгса… а теперь и для Натта. В Скоттсдейле такого не могло быть.

— А как же твоя работа?

— А как же твоя сестра и племянник, о которых ты не перестаешь говорить. Помнишь их? И твоя мама, которая ненавидит меня, потому что я украл тебя и увез в Лас-Вегас

на нашу свадьбу.

— Она не ненавидит тебя. Я же говорила, она приняла эту философию «спасательного круга, а не якоря».

— Полная чушь. Она меня ненавидит… ну, ненавидела. Но теперь мы с ней хорошие друзья. Возможно, сейчас я ее любимчик, потому что вернул тебя домой навсегда. — Он ухмыльнулся. — Одежду. Долой. Раздевайся. Немедленно.

Паркер сделала еще шаг к кровати.

— Я рада, что мы не останемся здесь навсегда. — Укол боли прорезал ее лоб морщинками.

— Воспоминания?

Она кивнула. Им не обязательно было разговаривать. Он знал, что в этом доме между ней и Гасом что-то произошло. Леви это не нравилось, но он научился принимать то, как их прошлое переплелось в нечто, что никто никогда по-настоящему не поймет, включая его самого. То, что разделили Паркер и Гас, случилось до Леви. Он оставил это на кладбище в тот день, когда вернул свою любовь, которая имела большее значение, чем иллюзии лжи или прошлого, погребенные под надгробиями.

Больше никаких вопросов. Больше никаких объяснений. Леви просто хотел эту девушку по всем причинам, которые не смог разглядеть ни один идиот до него. Таков был его девиз. Один из его девизов.

Паркер вытащила из кармана телефон, несколько раз провела по нему пальцем и бросила на кровать, когда заиграла «This Love» Тейлор Свифт. Она выскользнула из одежды, оставшись в белом хлопковом бюстгальтере и трусиках.

— Потанцуй со мной, Леви.

— Уже поздно.

— Это наша песня.

Он усмехнулся.

— Это не она.

Она сняла бюстгальтер, на секунду оставив его свисать с пальца на бретельке, прежде чем тот упал на пол.

Леви облизал губы и вылез из постели. Она обвила руками его шею, прижавшись грудью к его груди. Его руки ласкали ее попку. Они оба улыбнулись. Две пары голубых глаз встретились друг с другом. В словах песни рассказывалась их история, пока они медленно кружили в танце.

— Повтори, что ты сказал мне, прежде чем мы пошли по проходу часовни.

Леви наклонил голову и провел губами по ее шее.

— Я говорил это тебе миллион раз, — прошептал он, втягивая в рот мочку ее уха.

Зарывшись пальцами в его волосы, Паркер закрыла глаза.

— И мне нравилось слышать это миллион раз…

— Давай поженимся, Паркер. Одна девушка как-то сказала мне, что баллада заставляет чувствовать тебя единственной причиной существования другого человека…

Леви скользнул ладонями вверх по ее спине в волосы, чуть отстранился от ее губ и произнес:

— Ты — баллада моей жизни.