Когда враг с тобой
Шрифт:
Банда полевого командира Бабека была одной из самых могущественных в Сомали и контролировала весь порт и несколько городских кварталов двухмиллионного мегаполиса. На премьер-министра и президента страны Бабек чихал, творил своеволие и вообще жил независимым князьком, но в общении с зарубежной прессой твёрдо заявлял: «Мы с президентом друзья!»
Когда американцы пытались очистить порт от боевиков Бабека и прислали сюда больше двадцати пяти тысяч морских пехотинцев, Бабек отступил, выждал время, а потом так отшуровал из миномётов и АКМов незваных
В контракте прохождения военной службы американским солдатам было гарантировано бесплатное питание, бесплатное обмундирование, месячный оклад в две тысячи долларов, возможность получить во время службы высшее образование и возможность посмотреть мир. Но там нигде не указывалось, что на втором году службы тебя может завалить некто Атаута-Тута-Мута, который до сих пор на ночь молится своему автомату и считает белых людей недоразвитой ветвью человечества. Интервенция провалилась — американцы уехали, оставив пирамиды бочек с горючим, а «победитель» Бабек, вернувшись в порт, обнаглел ещё больше, то есть сверх всякой меры. А он и до этого был безмерно наглым хамлом!..
Давно это было…
Прошли годы, но ничего не изменилось. Бабек так и царил в порту.
Как это было ни удивительно, злодеи в джипах Асанову обрадовались, бросились пожимать руки, обнимать, а после потеснились, давая место в джипе, и вся кавалькада умчалась.
— Петрович умеет с чёрными разговаривать, — глубокомысленно заявил боцман Мягков — упитанный щекастый человек в рабочем комбинезоне. Он поиграл рогаткой и, уже совсем успокоившись, пошёл на камбуз, разузнать, как дела, — время близилось к обеду.
С наступлением темноты началась разгрузка, — прожектора осветили сухогруз, портовые краны вытягивали из грузового отсека гигантские, упакованные в белую материю тюки и опускали их прямо на причал. На причале бегали местные грузчики — тюки складировались в трейлеры и увозились в неизвестном направлении.
Усталый, но весёлый Асанов вернулся на борт.
— Петрович, что там?
Матросы тусовались у капитанского мостика, предчувствуя аванс и выход в город.
— Бандиты, — коротко объяснил ситуацию видавший виды Петрович. — Через десять минут начну выдавать аванс — сейчас по сотне, утром — ещё столько же.
— Сразу две можно?
— Вы же сейчас на берег ринетесь, а там б…и и пьянь непутёвая. На гудёж — по сотне баксов за глаза хватит, ещё сдача останется, а на базар и личные закупки — утренняя выдача.
— Угнетаешь ты работяг, Петрович.
— О вас же думаю.
Асанов вошёл на мостик. Капитан Утанов склонился над картой, подняв глаза, задал немой вопрос.
Асанов бросил папку с документами на стол, схватил термос с остывшим кофе.
— Не ожидал, что договорюсь с Бабеком. Он с каждым годом всё наглее становится. За разгрузку берёт отступного двадцать кусков зеленью.
Налив в крышку термоса кофе, он жадно опрокинул его в рот, блаженно выдохнул воздух.
— Уф-ф. Адреналин сплошной от такой работы… Ситуация на берегу спокойная. Бабек заверил, что никого не обидят. Думаю, людей пускать можно.
Капитан пожал плечами — можно так можно.
Асанов заулыбался.
— А вам, Александр Саныч, как аванс выдать? Сразу три тысячи долларов, или тоже в город пойдёте?..
Огромный амбал, в парадной форме милиционера времён Советского Союза, опрокидывая столики, прошёл в середину кафе. Было накурено. Форма милиционера сидела на нём как влитая.
Один волосатый негодяй, не выдержав строгого взгляда, вскочил.
— Какие ваши доказателства? — завопил он по-русски с жутким американским акцентом.
Шварценеггер двинул в него могучим кулаком, свалив на пол вместе со столом и стульями…
— Ишь, как у них! — ухмыльнулся, качнув головой, Катаев и отвернулся от экрана телевизора.
Его взгляд упёрся в бритую физиономию юного племянника, — родители отмазали его от армии, но на пользу это парню не пошло. Сейчас он сидел, набычившись, на диване и ждал разгоняя. Под обоими глазами красавца светились профессионально поставленные фонари.
Голос Катаева гремел, как проповедь папы римского:
— В Америке не разбираются — хрясть по морде! Ты понял? А? У них быстро дерьмо на место ставят!
— Это про нас показывают, — сердито возразил племянник. — Про Москву. Шварценеггер советского милиционера в этом фильме играет. Лихие девяностые…
— Про нас? Правильно показывают, — тут же согласился Катаев. — У нас с бандюганами теперь тоже не церемонятся, прошли времена.
Фонари родному племяннику засветил сам Катаев — «подарок от любимейшего и почитаемого дяди».
Когда Катаеву настучали осведомители о проделках Павлика, Катаев решил привести племянника в чувство не через обожавших единственное чадо родителей, а лично.
— Кто я? — спросил Катаев, найдя племянника у небольшого рынка в одном из районов Подмосковья.
Павлик не удивился наезду дяди, ответил скороговоркой, словно юный солдат, прибывший в часть:
— Ты мой дядя. Майор ФСБ. Хороший человек.
— Правильно, — согласился Катаев, но не подобрел. — А ты, знаешь, кто ты есть?
— Тоже хороший парень? — Племянник радостно заулыбался.
Катаев махнул ладонью суровым дружкам племянника, и те мгновенно отошли на очень далёкое расстояние, чтобы не мешать «родственному общению». Катаев рыкнул на племянника:
— Ответ неправильный, мой юный друг. — Улыбка дяди не предвещала племяннику ничего хорошего. Катаев взвился: — Ты козёл! Родину защищать ты с…ь, а пойти в бандитские шестёрки ума и совести хватило! Ходишь с толпой ублюдков и мелких торгашей грузишь! Кто ты такой? У тебя же плоскостопие и этот… рахит! И ещё, в твоём покупном диагнозе — скудоумие и недержание мочи. Ты конченый урод! Ты в армию России идти испугался! Ты трус!