Когда вскипели камни
Шрифт:
На глазах у Брина серебряные монеты начали плавиться, лужей растекаясь по дну котелка. Металла оказалось неожиданно много.
Юноша подошел к Айнен, опустился возле нее на колени и поднес к ее носу пузырек. Женщина застонала и открыла глаза.
– Лин? – заплетающимся языком произнесла она.
– Да, госпожа… – Целитель встал на ноги и отступил на шаг, чтобы лучше видеть свою повелительницу. – Мне бы многое хотелось тебе сказать… Но это, наверное, лишнее. Я не хочу, чтобы ты чувствовала вину. Все то время, пока я путешествовал с тобой и госпожой Эринан, я был счастлив. Был счастлив прислуживать
– Что… Что ты несешь… – прошептала Айнен, но в свете костра было видно, что ее глаза наполнились слезами.
– Брин. – Юноша сделал еще несколько шагов назад, оказавшись прямо возле котелка. – В нужный момент ты должен окунуть ее культю в серебро, ты понял?
– Но как я пойму, что момент наступил? – испуганно спросил стекольщик. Он подошел к Айнен и поднял ее за плечи. Женщина повисла на его руках; она была не в состоянии управлять своим телом.
– Поймешь… – Лин наклонился над котелком, и пламя ярко осветило его лицо. – Поймешь.
Он засунул руку за пазуху и достал тонкий серебристый кинжал. Его рука дрожала. Судорожно вздохнув, юноша наклонился над котлом еще ниже и одним движением перерезал себе горло. Кровь плеснула на кипящее серебро, но, вопреки ожиданиям, не сгорела, а тяжелыми каплями растеклась по металлу, окрашивая его в алый цвет. Последним судорожным усилием Лин швырнул свое тело прочть от котла, чтобы тот не опрокинулся, и с леденящим душу бульканьем испустил дух.
Айнен запоздало вскрикнула. Стекольщик, стальной хваткой вцепившийся в ее плечи, подтолкнул колдунью к котлу. Серебро в нем стало равномерно алым, а потом вдруг вскипело и снова побелело.
Сглотнув слюну, Брин выдохнул и силой направил правую руку Айн в котел. Ведьма испуганно пискнула, когда расплавленный метал коснулся ее кожи, и обмякла. А с серебром творилось нечто невообразимое. Вспучившись вокруг культи, оно вдруг осело, тысячами тончайших струек оплетая обрубок. Ведьма медленно потянула руку из котла, и за ней потянулись серебряные нити, формируя силуэт кисти и тонких изящных пальцев. Словно кровеносная система без плоти, кости и кожи, эти нити двигались сами по себе, постепенно застывая. Когда они сплелись до конца, Айнен с силой отдернула руку и упала в сено. Новая рука, тонкая, ажурная и блестящая, повисла плетью вдоль бока ведьмы. Айн расширившимися от шока глазами смотрела на тело Лина. Его прекрасные светлые волосы разметались по лицу и теперь набухли от крови, все еще сочившейся из жуткой раны. Колдунья перевела взгляд на серебряную руку. Легонько пошевелила блестящими пальцами. Протянула кисть к огню, сжала ладонь в кулак, и пламя послушно угасло.
Первое мощное рыдание сотрясло тело Айнен, как раскат грома. По ее лицу заструились слезы. Ведьма с трудом поднялась на ноги и, не замечая Брина, добрела до тела целителя и упала перед ним на колени. Стекольщик, шокированный и смущенный, выскочил из конюшни.
Спрятавшись под
Брин наблюдал, как пылающая женщина обнимает тлеющее тело, пока оно не рассыпалось мелким пеплом.
Айнен упала на колени и свернулась клубочком на дороге.
И стекольщик не посмел мешать ее скорби.
Эринан проснулась в самом мрачном расположении духа. Она ощущала отвратительную сухость во рту и жуткую головную боль.
– Лин! – простонала она. – Лин, где тебя черти носят? Принеси воды!
– Тебе придется самой пойти за водой, – без выражения произнесла Айнен. – Лин не придет.
Она сидела на стуле у окна, прямая, как палка, и отрешенно смотрела вдаль. Эри с трудом сфокусировала взгляд на подруге.
– Куда это он подевался, мне интересно? – сварливо прохрипела она.
Айнен ответила не сразу. Она как-то съежилась после этих слов, словно они придавили ее к полу.
– Он… создал шедевр. Ради меня.
Эринан нахмурилась, пытаясь уловить смысл этих слов. Она сбросила одеяло и опустила ноги на холодный пол. Это прикосновение подействовало на нее отрезвляюще.
– Шедевр? – почти шепотом переспросила она.
Медленно, словно заводная кукла на плохо смазанных шарнирах, Айнен повернулась к возлюбленной и протянула ей правую руку. Тусклые лучи рассветного солнца заставили сверкать причудливое сплетение серебряных нитей. Колдунья пошевелила пальцами, а потом сжала ладонь в кулак.
– О небо, – выдохнула Эри.
Она подскочила к Айн и ухватила ее за серебряное запястье. Айнен расправила руку, давая подруге возможность изучить новообретенную конечность во всех подробностях.
– О небо, она живая… И… Работает? – Эринан ощупывала ажурное запястье возлюбленной со смесью ужаса и восторга. – Но как? Ведь чтобы создать жизнь, нужно… О…
– Жизнь создать невозможно, ее можно только вложить. – Айнен мягко высвободила руку из хватки Эри и снова отошла к окну.
– Я недооценила Лина, – сокрушенно произнесла Эринан. – Но если он погиб, то кто теперь вернет мне голос?
Айн махнула рукой по направлению к прикроватной тумбе. На ней стояла небольшая деревянная шкатулка с запиской. На небольшом клочке бумаги были записаны снадобья с описанием бутылочек, в которых они хранились. Название «вернет голос» было дважды обведено.
– Какая точность, – дрогнувшим голосом сказала Эринан.
Она свернула записку в трубочку и положила в шкатулку.
Айнен, не оборачиваясь, кивнула. Она поднесла руку к лицу и пошевелила пальцами. Зрелище было и завораживающим, и жутким одновременно. Тонкие нити серебра повторяли форму кровеносных сосудов, поблескивая в лучах солнца. Они были абсолютно гладкими и блестящими, словно зеркало. И сквозь них можно было спокойно разглядеть то, что находилось за ними.
– Я не знаю, как это происходит, но я могу чувствовать холод и тепло, – глухо сказала Айнен. – Могу отличить сухое от мокрого. Слабо, как будто на руке толстая перчатка, но могу.