Когда вырастали крылья
Шрифт:
– Видимо, товарищ Астахов, с финансовой дисциплиной вы не в ладах, - сурово сказал Петр Ионович.
– Подрядчики подали в суд, и придется вам держать ответ перед военным трибуналом.
Астахов мог возразить, что незаконно или в корыстных целях лишней копейки не потратил. Но не за это упрекал его начальник Военно-воздушных сил. Суда, видимо, не избежать…
Промолчал Астахов.
А суд так и не состоялся. На заседании трибунала была доказана правомерность перерасходов и просьб Астахова о дополнительных ссудах, которых он так и не получил. Когда Астахов
– Нуте-с, все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Петр Ионович.
– Но ведь вы знали, что у вас не будет денег рассчитаться с подрядчиками, что это грозит вам серьезными неприятностями. А продолжали строить. Нуте-с?
– повторил он, ожидая ответа.
– Знал, - ответил Астахов.
– Сознательно шел на риск. Вы мне приказали к десятилетию Октября открыть училище. Приказ выполнен. Что по сравнению с этим значит один Астахов, если бы даже его осудили?
Теперь уже Петр Ионович промолчал. Не мог он примириться с тем, что судьба одного человека так мало значит в сравнении с делом, которому этот человек служит…
– Почему я вспомнил эти с виду незначительные эпизоды?
– спросил маршал Астахов.
– Ведь были и куда более радостные события! Да только для того, чтобы биограф Петра Ионовича и читатели книги о Баранове знали, как мы строили свою авиацию и как нелегко нам было начинать. [61]
2
Сорок лет назад, в Ленинграде, на Петроградской стороне, в здании бывшего кадетского корпуса, открыли военно-техническую авиационную школу. Для производственных мастерских отвели манеж, куда с Комендантского аэродрома привезли отслужившие свой срок «ньюпоры», моторы «Гном», «Либерти». Курсанты сами оборудовали классы, казармы, столовую и клуб.
Начальником школы назначили Федора Ивановича Жарова, заместителем - Евгения Карловича Стомана. Баранов знал Жарова и Стомана по боевым делам на Восточном и Туркестанском фронтах. Жаров был комиссаром авиационных отрядов. Летчик Стоман командовал одним из этих отрядов - двадцать пятым. Служебная командировка нового начальника Военно-воздушных сил Баранова свела его на плацу ленинградской военно-технической авиационной школы с фронтовыми соратниками.
У генерала в отставке Жарова сохранилась фотография, помеченная 1925 годом. На ней запечатлена эта встреча.
Баранов находился в Ленинграде две недели. Жил не в гостинице, а на территории школы, в квартире ее начальника. Обедал в курсантской столовой - любил наваристые солдатские щи да крутую гречневую кашу. Даже по вечерам, в час досуга, не покидал казармы - играл с курсантами в городки, в шахматы.
Баранов дневал и ночевал в школе не только потому, что этого требовали интересы дела - учебный процесс только налаживался. Был тут и личный интерес. Начальник Воздушных сил чистосердечно признался Жарову:
– Хочу пройти у вас краткосрочный курс практической подготовки авиационного механика. И не удивляйтесь, Федор Иванович, сами знаете, какие у нас были академии… Учиться, даже если начинать с
Каждый день Петр Ионович выкраивал час-другой для работы в мастерской. Натягивал на себя комбинезон и приступал к делу. Грязной работы не чурался. Вместе с механиком разбирал, ремонтировал и собирал мотор «М-5». Начальник Военно-воздушных сил и член Реввоенсовета СССР снял с себя спецовку лишь после установки и запуска мотора на самолете Р-1. [62]
Минуло несколько лет. Жаров командовал уже другой авиационной школой, когда пришло ему письмо от Баранова. Касалось оно исключительно служебных дел, даже было напечатано на бланке, но все же это было письмо старшего товарища. Начальник ВВС сообщал Жарову, что создается Управление специального снабжения авиационных частей и в связи с этим он считает Федора Ивановича достойным это Управление возглавить. Казалось бы, чего проще - издать на этот счет приказ. Но Баранов писал:
«Мой выбор остановился на Вас потому, что Вы раньше работали на этом поприще. Не сомневаюсь в Ваших способностях, если только с желанием возьметесь за это дело».
Возникнет ли у Жарова такое желание? Петр Ионович хорошо знал того, кому он пишет, чтобы в этом усомниться. И потому добавил: «Обстановка сейчас такая, что каждый из нас обязан безоговорочно взяться за порученное дело, как бы оно трудно ни было».
Трудностей Жаров не боялся, но оставлять школу и переходить на работу в Управление не хотелось. Смущала и новая должность. Была в конце письма строчка, питавшая Жарова надеждой, что назначение может и не состояться: «Остаюсь в ожидании вашего согласия». А если не согласиться? Если убедительно обосновать свой отказ? Жаров так и сделал и не без тревоги отправил письмо в Москву.
Следующую почту ему вручили под расписку, и стиль письма был иным:
«Ваши мотивы не убедительны. Приказываю прибыть в Москву. О выезде сообщите телеграммой».
Жаров тут же собрался в дорогу. Знал: если Баранов вынужден приказывать - иного решения он принять не мог.
Жаров немало лет работал рядом с Барановым и хорошо знал своего начальника. Он видел его в спецовке механика и часто бывал на совещаниях, проводимых начальником ВВС, затем заместителем наркома тяжелой промышленности и начальником Главного управления авиационной промышленности.
О Баранове Федор Иванович не раз потом говорил: «Это был подлинный творец советской авиации». [63]
И вспоминал, как много сделал Баранов для ЦАГИ{6}, для создания новых институтов: моторостроения и авиационных материалов. А опытное строительство? А строительство заводов-дублеров, которые в тяжкую годину войны с фашизмом сыграли решающую роль в снабжении армии самолетами?
Весной 1963 года в Доме литераторов состоялась встреча писателей с известным конструктором самолетов Сергеем Владимировичем Ильюшиным. Тема беседы касалась достижений современной авиации. Но не мог конструктор не вспомнить давно минувшие дни, а заодно и Баранова. И почти дословно повторил слова Жарова: