Когда я стану великаном
Шрифт:
— Это почему же?
— А у вас с чувством юмора все в порядке!
И Копейкин солнечно улыбнулся.
Был один из первых весенних дней, когда оживают дворы, наполняясь детворой, гомоном, смехом и писком, когда еще не распустились деревья, но уже пригревает солнышко, и глаз радуют весенние лужи.
Копейкин неторопливо шел по двору, и хотя он тащил тяжелую сумку, какие-то свертки, продукты, белье из прачечной — домой идти не хотелось. Он прошел мимо гаражей, где у отцовской машины возился Ласточкин. Они будто и не замечали друг
Возле сваленных в кучу ящиков уютно расположились два здоровых парня в рабочих халатах, они закусывали, запивая пивом.
Навстречу мчался пятилетний соседский мальчишка.
— Пе-еть!.. Она ушла! — таинственно заявил он.
— Кто?
— Горошкина!
Копейкин поспешил сменить тему.
— А чего это у тебя рука вся в крови, а, Филипп?
— Так везде же стекла битые! — спокойно пояснил мальчишка. — А я с забора прыгал. Тренировался.
— Ну, бабка тебе даст! — улыбнулся Копейкин.
— А как ты думаешь, вон с той крыши я смогу прыгнуть?
— С крыши — подожди!
— Я знаю, что надо подождать. Но когда я вырасту такой большой, как ты, я смогу? — Филипп смотрел на него с обожанием, и Копейкин смутился.
— Петь, а что такое рифма? — не унимался Филипп.
— Рифма? — серьезно ответил Копейкин. — Это когда концы слов в строчках как бы совпадают… — Он подумал, что объяснение не очень удачное, но больше ничего сообразить не мог.
— Вот, например: рычал — мычал… Хочешь пряник?
Они присели на скамейку и стали жевать пряники. Отсюда Копейкину было очень хорошо видно все, что делается в гараже Ласточкиных.
— Теперь слушай, — продолжал объяснение Петька:
…У братишки Вовки Сказок полон рот. В небылицах этих Все наоборот. Ночью светит солнце, Днем луна сияет, Черепаха прутиком Лошадь подгоняет. Пес мяукал, Кот рычал. Заяц хрюкал И ворчал, Слон забрался к мышке в норку, Вместо с мышкой грызли корку. Если эту чепуху Протереть на терке. То у Вовки в дневнике Вырастут пятерки.Но не успел он закончить последнюю строчку, как вдруг почувствовал, что что-то холодное льется ему за воротник. Он вскочил — перед ним стоял здоровенный детина, этакий великовозрастный недоросль, с пивной бутылкой.
— Расти большой, не будь лапшой! — захохотал верзила. Копейкин быстро отпрыгнул в сторону и тут же ловким движением ударил парня по руке. Тот растерялся, однако бутылка не выпала из его рук, а только обрызгала его.
Верзила оторопел.
— Ты, метр с кепкой! — угрожающе сказал он, сорвал кепку с Петькиной головы, запустил ее вверх,
— Топорышкин! Иван! Иди сюда! Работать надо! Обод кончился! — пробасил другой, такой же долговязый его приятель. Верзила обернулся — и тут Петька подпрыгнул, как кошка, сорвал кепку с его головы.
Он знал, знал, он чувствовал: Ласточкин сейчас очень зорко наблюдает за ним в предчувствии его, Копейкина, унижения. Да и в самом деле, Ласточкин откровенно повернулся в их сторону и смотрел в упор.
« Иван Топорышкин пошел на охоту, с ним пудель пошел, перепрыгнув забор…»
Звонко крикнул Копейкин, вывернувшись как раз прямо из лап верзилы.
« Иван, как бревно, перепрыгнул болото, а пудель вприпрыжку попал на топор…».
Копейкин запустил кепку парня высоко на дерево. Длинный бросился снова, но Копейкин ловко увернулся, и парень налетел на дерево.
« Иван Топорышкин пошел на охоту, с ним пудель вприпрыжку пошел, как топор…»
Длинный, озверев, опять бросился, опять налетел не дерево и упал.
«Иван провали бревном на болото, а пудель в реке перепрыгнул забор»… — звонко кричал Копейкин.
Теперь второй парень бросился на помощь и погнался за Копейкиным. Копейкин легко перемахнул через решетку забора, парень же зацепился, порвав брючину.
«Иван Топорышкин пошел на охоту, с ним пудель в реке провалился в забор…»— выглядывал Копейкин из-за другого дерева.
Оба здоровых парня гонялись за ним по двору, по свежевысаженным клумбам, жильцы ругались, возмущались, пытались их остановить, но напрасно. Остановить их было невозможно.
Наконец Копейкин юркнул в подъезд. Парни бросились за ним. Но тут из подъезда выкатили тележку с детским питанием, и они сходу врезались в неё. Послышался звон разбитого стекла, мгновенно образовалась молочная лужа.
Парни оторопели, рабочие яростно накинулись на них с проклятиями и руганью, и они пустились наутек.
Копейкин появился в лестничном проеме второго этажа. Он тяжело дышал, но все же орал во всю глотку из окна:
«Иван, как бревно, провалился в болото, а пудель в реке утонул, как топор…»
И тут он посмотрел на Ласточкина. Ласточкин сжал губы и отвернулся.
Филипп был счастлив. Он уже собирался крикнуть Пете что-то восторженное, как вдруг увидел в песочнице железную бляшку. Он поднял её и начал рассматривать. Чья-то рука вдруг выхватила у него бляшку. Это был Ласточкин.
— Чья это? — спросил он.
— Петина… — с готовностью сказал Филипп, — От пояса оторвалась.
Ласточкин покрутил бляшку — она была сделана как медальон, и с внутренней стороны в нее была вставлена маленькая фотография Горошкиной. Заметно было, что вырезана она из общей фотографии класса, но узнать её можно было легко.
Ласточкин разглядывал её некоторое время, потом положил в карман.
— Я отдам ему завтра! — улыбнулся он Филиппу.
И тот с готовностью закивал.