Когда я впущу тебя
Шрифт:
Она не отводила взгляд. Ее глаза были голубыми, но слишком темными, поэтому их нельзя было назвать яркими. В них имелись коричневые крапинки, из-за которых глаза казались еще более тусклыми. Обыкновенные, ничем не примечательные – как и все остальное в ней.
– Нет, Джессика, это не то, что мы делаем. Я здесь для того, чтобы выслушать вас и помочь вам справиться с происходящим.
– Выслушать и помочь. Это не кажется очень продуктивным. Почему люди вам столько платят за то, что вы играете роль кирпичной стены? Что в вас такого особенного?
«В
– Часто бывает проще поделиться нашими проблемами с человеком, который лично не участвует в нашей жизни. Таким образом люди чувствуют, что их не судят, они оказываются в безопасном месте, где могут озвучить свои проблемы. Я здесь не для того, чтобы вас осуждать, Джессика, не для того, чтобы сделать вас лучше. Мы не считаем людей сломанными и не стремимся их «починить». Если вы хотите со мной поговорить, я попробую понять, что происходит в вашей жизни. С чего вам было бы комфортнее начать?
Карен видела, как Джессика переваривает ее слова, и почти ощущала ее разочарование от того, что она не поддалась на провокации. Карен не могла не задуматься о том, что, по мнению девушки, должна дать терапия, и зачем она вообще пришла, если у нее сложилось такое негативное мнение о профессии психиатра.
– Я занимаюсь сексом с женатым мужчиной.
Если своими первыми словами Джессика явно бросала вызов, то теперь она хотела шокировать. Карен уже вела записи у себя в голове: «Пациентка пытается шокировать, используя это как способ вызвать осуждение. Возможно, хочет уменьшить чувство вины». Но ей придется зайти гораздо дальше: Карен в этих стенах слышала признания в гораздо худших вещах.
– Это все, только секс? Другие люди могли бы выбрать фразы «сплю с» или «кручу роман».
Лицо Джессики ничего не выражало, ее мысли невозможно было прочитать.
– Я его не люблю. Нет смысла. Я не какая-то глупая девчонка, которая думает, будто он бросит жену ради меня.
«Пациентка использует отрицание как защитный механизм от признания собственных чувств. Признаки других проблем?»
– Не хотели бы вы начать с начала и рассказать, как вы познакомились?
Профессия психиатра сложная, но Карен никогда даже не рассматривала другие варианты, и за годы практики ни разу не пожалела о своем выборе. Для нее было естественным относиться к пациенту как к раненой птице: не делать внезапных движений, говорить нейтральным тоном, слушать, направлять, но не диктовать. С некоторыми людьми возникало ощущение, что если ты произнесешь хоть одно неверное слово, то они тут же попытаются сбежать, видя в тебе захватчика, а не спасителя. Вначале психиатр может казаться врагом, в особенности если пациент не сам обратился за помощью.
Джессика проигнорировала
– Как вы считаете, что делает человека хорошим или плохим? – спросила она таким тихим голосом, что Карен пришлось самой податься вперед на стуле, чтобы ее услышать. – Их мысли? Или человек таким становится, когда фактически делает то, о чем думает? Или отсутствие нравственности? Эмпатии?
– Вас беспокоят собственные мысли?
Джессика слегка ухмыльнулась, ее ничем не примечательное лицо стало некрасивым от появившегося на нем выражения.
– Не совсем так. Вы мне не ответили.
– Это сложный вопрос, Джессика, и я не уверена, что имею достаточную квалификацию для того, чтобы на него ответить. Но если вас беспокоят ваши мысли, то должна заметить: тот факт, что вы находитесь здесь и пытаетесь получить помощь, чтобы справиться с ними, показывает, что они скорее являются результатом той ситуации, в которой вы оказались, а не присущей вам внутренней когнитивной дисфункции.
– Вы всегда говорите так, будто читаете по учебнику?
– Простите…
– И вы всегда так много извиняетесь?
– Я…
– Хорошо, что там Фрейд говорил про боль, которую вы случайно принесли людям?
Маленькая ниточка напряжения завязалась в узел в груди у Карен. Она очень редко теряла контроль над сеансом, но сейчас у нее возникло четкое ощущение, что этот сеанс становился контрпродуктивным.
– Вы кому-то случайно причинили боль?
– А кто говорит, что я сказала это про себя?
Карен охватил страх, и у нее слегка задрожала рука. Она задумалась, заметила ли Джессика ее дискомфорт. Девушка не могла знать, какую реакцию вызовет ее вопрос, и все же, прежде чем лицо Джессики снова стало непроницаемым, на губах появился намек на улыбку, который говорил об обратном.
– Случайность, она и есть случайность, Джессика. Непреднамеренность. Зачастую именно то, как мы воспринимаем последствия наших действий, и определяет наш характер.
– Мой отец всегда очень странно относился к случайностям. Я имею в виду не те мелкие происшествия, когда идешь и вдруг спотыкаешься, а действительно плохие вещи, которым мы позволяем случиться в жизни просто потому, что теряем бдительность. Он обычно говорил, что в этой жизни нет ничего случайного, несчастья сами по себе не происходят. Он говорил, что с помощью случайностей мы претворяем в жизнь наши подавленные желания, прикрываясь непреднамеренностью. Как вы считаете, в этом есть смысл, доктор Браунинг?
Напряжение между ними было словно натянутая веревка. Вопрос Джессики казался невинным лишь на первый взгляд. Карен ничего не ответила.
– Я думаю, что вам бы понравился мой отец.
Мысли Карен крутились в голове, стараясь соединиться во внятные предложения. Слова, на которые ее учили реагировать в процессе обучения, – отец, подсознание – служили спусковыми крючками для обязательных вопросов, и все же она изо всех сил пыталась не задать их вслух. До того как она успела что-то сказать, Джессика снова заговорила.