Когда забудешь, позвони

Лунина Татьяна

Довольная хозяйка проглотила третий пирожок и запила чаем. Правду говорят: мастерство не пропьешь. На блюде, радуя глаз, возвышалась горка румяных, золотистых пирожков-лепестков. Аппетитный аромат разгуливал по квартире, вызывал приятные эмоции и настраивал на лирику. «Спасибо тебе, Господи, что подаешь мне чистый и светлый дух вместо унылого и малодушного!»

В дверь позвонили. На пороге стояла соседка и с озабоченным видом заглядывала в квартиру.

— Ой, а у тебя свет горит?

— Добрый вечер, Ира! Конечно.

— А у нас вырубился. Можно у тебя перекантоваться? Мой-то сегодня не раньше одиннадцати заявится, а я ни черта в этих пробках

не смыслю. — Она принюхалась с видом знатока. — Пахнет как хорошо! Пироги пекла? — Ирина работала в булочной, собиралась то ли выкупать ее, то ли арендовать, в общем, переустраивать и по выпечке считалась большим спецом. — Можно пройти?

Васса молча посторонилась, пропуская незваную гостью.

— Ой, какая прелесть! — всплеснула руками булочница, войдя в кухню. — Можно пирожочек? — И не дожидаясь ответа, аппетитно зажевала, морщась от удовольствия. — Вась, честно, таких пирожков в жизни не ела — сказка! Слушай, ничего, если я нахально на чай напрошусь, а? С пирожками! — просительно прижала руки к груди.

— Садись, — улыбнулась хозяйка, доставая вторую чашку, — будем пить чай.

— Вот спасибо! — обрадованно плюхнулась на стул соседка, не забыв прихватить еще пирожок. — Отличная выпечка! Где научилась? Рецептик дашь?

Васса налила свежезаваренный чай в большую чашку.

— Ешь на здоровье.

Булочница уплетала пирожки один за другим, не забывая про чаек, и все нахваливала золотые Вассины руки.

— Слушай, — осенило ее через пару часов, — а давай ты будешь нам свою выпечку поставлять!

Хозяйка вопросительно посмотрела на сытую, довольную гостью.

— Мы же переустраиваемся, — охотно пояснила та. И туманно добавила: — Есть у меня кое-какие соображения. Думаю, скоро начнутся крутые перемены. Кафешки вон частные появляются, кооперативы создаются, а мы чем хуже? Откроем свое дело — все к тому идет. Коммуняк же турнули! Теперь у нас будут свобода и демократия. Мне это, если честно, до одного места, главное — чтоб жилось хорошо, правда? — весело подмигнула. — Но зато демократы обещают деловым людям зеленый свет, и я их за это уважаю. А то правда: пашешь-пашешь, а все — дяде в карман. — Она задумчиво оглядела полупустое блюдо. — Золото партии ищут, казначеи коммуняцкие из окон вываливаются. А это все наши денежки, между прочим! Какая Америка? Не смеши! Да с этими деньгами Россия всех обставит! И унижать нас больше никто не посмеет, а то носятся с этой Америкой, как дурни с писаной торбой.

— А при чем здесь мои пирожки?

— Так я ж и говорю, — охотно переключилась с внешнеполитических проблем на собственные деловая булочница, — мы нашу булочную, как игрушку, сделаем! И чтоб народ туда двинул, а то выручки — никакой. Бабульки купят по батончику — и привет. А твоими пирожками всю округу заманим. Ты выпекаешь — мы продаем. Двадцать коп за пирожок. Идет? — Васса с интересом разглядывала активного предпринимателя. — Тридцать! Больше не могу, сама понимаешь — нерентабельно.

В дверь позвонили.

— Добрый вечер! Прости, Василиса, Ирка не у тебя?

— Здесь я, здесь, Коль! Ладно, побежала. Спасибо большое! А о моем предложении подумай. Серьезно, без дураков! Бумаги подпишем, все — честь по чести.

«А тут и думать нечего!» — закрыла за Фортуной дверь гостеприимная хозяйка. Не отвернулся от нее Бог.

Четыре месяца пролетели как четыре дня. Она сроднилась с духовкой, выпекая пирожки. За капустой весело плюхались в нежное податливое тесто творог, курага, яблоки и даже мак. С последним,

правда, были проблемы, но известно же: кто ищет, тот всегда найдет. Привычная работа занимала только руки и ноги. Ноги бегали за начинкой, руки месили-фаршировали-ставили-вынимали. Голова была свободна, и она выдавала интересные результаты. Выяснилось, что в Василисе Поволоцкой проснулись прадедовские гены. Волжский купец, разбогатевший на зерне, вдохнул в правнучку дух азарта и разжег собственнический инстинкт. Кто бы мог подумать? Работать на себя оказалось приятно, продукции хотелось выдавать больше, и эквивалент румяного товара согревал, придавая ощущение свободы и независимости. Времени разгуливать-читать-спать не было, ела мало и на ходу, покупок никаких — и скоро в укромном уголке образовалась некая пачка, приятная глазу. Иногда, засыпая, Васса представляла, как подкопит денег, откроет собственное дело, и тогда… Что будет «тогда», додумать не успевалось. За день уставала так, что засыпала быстро и спала праведным сном честного труженика: крепко, без сновидений. Так прошли четыре месяца, пятый дал сбой. Сначала уменьшилась сумма, которую выдавала Ирина. Пришлось поднапрячься и увеличить количество продукции. Потом снизилась цена за единицу товара.

— Вась, привык народ к твоим пирожкам, — докладывала булочница, сокрушаясь и разводя руками. — Заелись! Торты им подавай, пирожные. Может, на тортики перейдешь, а? — И, преданно глядя в глаза, убеждала: — Вась, больше двадцати копеек за штуку дать не могу, хоть убей. Честно!

Цена была смехотворной, но отступать не хотелось, и, вынимая из духовки золотистых близнецов, Васса удивлялась капризам сытого потребителя. К концу пятого месяца не выдержала и, упрекая себя за подозрительность и недоверчивость, отправилась в булочную. Убедиться в честности работодателя.

Над входной дверью млела деревянная парочка: румяный пирожок в обнимку с пышной ватрушкой. Призывно белела завитушками вывеска: «Из духовки бабушки Василисы». «Бабушка», пролетевшая с легкой Иркиной руки через поколение, хмыкнула и переступила порог. Одобрительно огляделась: чисто, уютно, хорошо пахнет. На окнах — цветочки в горшках, улыбчивые продавщицы в голубых нейлоновых халатиках по чекам хлеб выдают и конфеты отвешивают. В углу толпится скучающий народ. Васса направилась туда, пристроилась к молодой женщине, нетерпеливо поглядывающей на часы.

— Ну, что за безобразие! Вечно из-за этих пирожков на работу опаздываю! — Дальше шло неразборчиво, но, судя по артикуляции, выразительно, по-русски.

Васса предпочла не прислушиваться, а спросить прямо, не таясь. Тем более что ответ требовал не открытия — подтверждения. Оставалось только уточнить кое-какие детали.

— Простите, вы не пирожки ждете?

— Нуда, пирожки!

— А кто последний?

— Не знаю, — досадливо отмахнулась опаздывающая, — не уверена, что сегодня их вообще привезут. — И, бросив короткий взгляд на часы, заспешила к выходу. — Тьфу ты, черт, зря прождала!

Любознательная придвинулась к могучей кучке.

— Простите, кто за пирожками последний?

— Я! — по-пионерски подняла правую руку старушка в каракулевой шубке.

У Василисы была такая лет двадцать назад, на заре романа с Владом. Эта шубка сразу согрела сердце, и Васса придвинулась к ее владелице поближе.

— А что случилось-то, почему так долго ждем?

— Так у них перебои с транспортом, — охотно ввязалась в диалог старушка. — Говорят, правда, что эта пекарня где-то недалеко, но не знаю, врать не буду.