Когда заканчиваются сказки
Шрифт:
Кирши попытался сгруппироваться, но тварь двигалась так быстро и так крепко держала его за ногу, что он едва успевал закрываться от залеплявшего глаза снега. Эта ночница не стала возиться с мороком, и Кирши мог разглядеть её серую горбатую спину с острыми бугорками позвоночника. Когти впились в лодыжку, пробив толстую кожу сапог.
– Твою мать, – выругался Кирши, когда понял, что задумала ночница.
Она волокла Кирши между домами к невысокому деревянному колодцу. Если он срочно что-нибудь не придумает, то вряд
Изловчившись, Кирши наугад пнул свободной ногой руку ночницы. Попал. Она зарычала, но не остановилась. Пнул сильнее, и она обернулась, чтобы схватить и вторую ногу. Этого короткого промедления хватило, чтобы развернуться и выхватить нож.
Кирши всегда плохо метал ножи. Вот и сейчас лезвие, просвистев, воткнулось под костлявую ключицу, хотя метил он точно в голову. Впрочем, удар оказался достаточно сильным, чтобы ночница выпустила Кирши.
Он перекатился по снегу, выпуская из ножен катану и одновременно поднимаясь на ноги. Ночница закричала, выпучив на Кирши красные глаза, взметнулась туманом и исчезла. Умеет мерцать? Эта тварь сильнее предыдущих.
Кирши стиснул рукоять меча и сплюнул – на языке остался металлический привкус крови. Похоже, он разбил губу при падении.
– Вылезай! – крикнул Кирши, вглядываясь в темноту и медленно продвигаясь вперёд, в сторону колодца, куда так прытко устремилась тварь. Возможно, если он подойдёт достаточно близко, она нападёт, решив довести начатое до конца.
Снег лежал ровный и безупречно белый настолько, что полная луна, отражаясь в нём, делала ночь светлее. Над колодцем склонилась под тяжестью ягод рябина, яркие гроздья гнули ветви к воде, словно хотели напиться. Несколько ягод оторвались от ветки и нырнули в чёрную бездну.
Всплеск.
– Кирши? – позвал звонкий мальчишеский голос, и в следующий миг на краю колодца появился Хару.
– Ах ты ж сука! – Кирши ринулся к нему, но Хару закрыл глаза и бросился вниз.
Всплеска не последовало.
Кирши чертыхнулся, боком подошёл к краю колодца и заглянул внутрь. В темноте ничего было не разглядеть.
– Останься сегодня ночью со мной? – прозвучало за спиной.
Василиса в одной сорочке стояла на снегу всего в нескольких шагах от Кирши. Он взмахнул мечом, но разрубил лишь чёрный туман, в котором растворилась чародейка.
– Мы всегда будем вместе, потому что клятва вечна, – голос Атли обжёг ухо. – Ты мой.
Удар. И снова мимо.
Ночница играла с ним. Не пыталась обмануть, как предыдущая, она хотела его разозлить, заставить в гневе рубить воздух и в конце концов вымотаться, самого себя загнав в угол. Кирши усмехнулся. Ну, наконец-то что-то интересненькое.
– Почему ты дал мне умереть?
Снова Хару. На этот раз он сидел на ветке рябины и болтал босыми ногами. С тёмных кудрей капала вода, раскосые глаза смотрели
– Потому что ты был засранцем, – бросил Кирши, настороженно вертя головой. Он уже понял, что сейчас на рябине – как и во всех образах до этого – была не ночница, а лишь её тень. Настоящая тварь пряталась где-то во мраке.
– Я думал, мы друзья навек, – протянул Хару, краснея. – Неужели она больше тебе по нраву?
Хару спрыгнул с дерева и обратился в Василису, которая стянула с себя сорочку и бросила на снег. Кирши отвёл глаза. И тут заметил на снегу тёмные, почти чёрные, пятна крови.
– Предпочитаю не менять одного мертвеца на другого, – сказал он, медленно отступая к ближайшей избе.
– Не заставляй меня снова приказывать тебе. Я хочу, чтобы ты сделал всё по своей воле, – от голоса Атли по спине пробежал липкий холод. Кирши сглотнул.
– Обычно, – бросил он, не глядя на Атли и подкрадываясь к двери в избу, – ты отлично справляешься сам.
Что ответил Атли, Кирши не услышал – он вышиб дверь ногой и влетел в избу. Раненая ночница, сидевшая посреди пустой комнаты, зашипела и кинулась на него.
Кирши был готов. В последний момент он шагнул в сторону, пропуская её мимо, и, развернувшись, одним ударом отсёк уродливую голову.
– Это последняя? – в комнату трусливо заглянул Тирг.
– Надеюсь.
– Конь твой сбежал.
– Я видел.
– Раз мы теперь пешком, чур, ты меня несёшь.
– Я и так тебя всегда ношу.
– Справедливо. – Домовой опасливо понюхал прах ночницы. – Ну и воняет! Жуть! Что теперь?
– Ты затыкаешься, и мы идём искать коня.
– А потом?
Кирши выразительно взглянул на Тирга, тот состроил глупую морду:
– Это уже надо было заткнуться?
Кирши не ответил. Он уже думал о том, как ночнице удалось обрести такую силу: не только мерцать, но и навести больше одного морока. Определённо, творилось что-то неладное.
– Что-то грядёт, – пробормотал он, покидая избу.
Тирг поджал хвост и промолчал. Он отчего-то впервые решил послушаться Кирши и заткнуться. Домовой, понял Кирши, тоже почувствовал тьму, что витала в воздухе. Тьму, что пронизывала ночь и не сулила ничего хорошего.
Конь нашёлся у соседней деревни, в которой Кирши остановился на ночлег. Деревенька такая маленькая, что в ней не было ни трактира, ни постоялого двора. Так что старосте – седому, но ещё вполне себе крепкому старику – пришлось пустить Ворона на порог собственного дома. Жены у старика не было, зато были сын с невесткой, а ещё пятеро внуков, что, сгрудившись на печке, глазели на Кирши и всю ночь шушукались, мешая спать.
Вот и сейчас, когда Кирши, заснеженный и чуть не околевший от холода, ввалился в избу, они сбились в кучу и возбуждённо заверещали: