Когда закон бессилен
Шрифт:
— Соседи никого у негр не видели? — спросил молчавший до этого молодой мускулистый мужчина в очках. Подполковник отрицательно покачал головой.
— Тех, кто ушел, — требовательно проговорил мускулистый, — надо брать живыми! Мертвые не скажут, куда дипломат делся!
— А ты подумал о том, — воскликнул крепыш, — если их возьмут с ним? И они скажут, что дипломат был в машине кассира?
— Через четыре минуты после перестрелки там были омоновцы, — сказал подполковник. — Чуть дальше места нападения зона строгого режима. В общем, конвой из…
—
— Если бы был след, — буркнул милиционер, — я бы не тянул кота за хвост. Ничего и никого они там не видели. Свидетелей нет. «Москвичу» прокололи оба передних колеса. Поперек дороги положили резиновую ленту с шипами. Сверху положили черный пластик, чтоб незаметно было. В управлении и в прокуратуре уверены, что работали местные. А я вот еще что подумал, — он нервно пробарабанил по столу пальцами. — Скорее всего как раз расчет за серебро и ждали.
— Сколько денег на завод кассир вез? — спросил мускулистый. — Я говорю про зарплату.
— Копейки, — отмахнулся милиционер, — двадцать шесть лимонов сто восемьдесят три тысячи.
— А не Журин ли выхватил дипломат? — спросил мускулистый. — Ведь он…
— Исключено, — уверенно возразил крепыш. — Журин узнал, что бабки за серебро кассир привезет уже после того, как машина от банка отъехала. Я ему позвонил. Да и не будет Тарас на себя такой груз взваливать. Стрелков у него, конечно, хватает, но война ему не нужна.
— А что Тонька говорит? — спросил милиционера мускулистый.
— Да ничего, — зло бросил тот. — Она в больнице. Ей по виску чем-то двинули. До сих пор в себя прийти не может.
— Подожди, — нахмурился крепыш. — Охранников пристрелили. Каскадера с парнями тоже. Почему же ее только по голове двинули?
— Тонька с Журиным в любовь играет, — правильно поняв его, засмеялся подполковник. — У нее, конечно, ребятишки есть. Но на налет они не пойдут. Так, по мелочи работают. Должок с кого-нибудь выколотить, по рынку пройтись, торговцев из ближнего зарубежья рэкетнуть — это да. Но на серьезное что-то…
— И все же с ней потолковать нужно, — сказал крепыш. — Может, она кому-то говорила, что получку на завод повезет.
— Думаешь, деревянные кто-то с налету брал? — засмеялся мускулистый.
— Зря балдеешь, Тимур, — недовольно взглянул на него крепыш. — О баксах Тонька не знала. Я их в последний момент сунул.
— Тогда вот что, — немного подумав, решил Тимур. — Пошли своих парней, Гога, по всем блатха- там, притонам и прочим малинам, где блатота сшивается. Пусть послушают. И если будет хоть малейшая зацепка, пусть берут. Разбираться потом будем. А вы, господин Панасюк, — неожиданно официально обратился он к подполковнику, — держите это дело. Малейшая информация — и немедленно связывайся со мной, — закончил он.
— Тимур прав, — согласился Гога. — Этих ухарей взять мы должны.
— Журин что говорит? — спросил подполковник.
— Я его не видел, — отозвался крепыш.
— Я позвонил ему как только о нападении узнал, — сказал Тимур. — Он обещал свою команду
— А товар? — взглянул на него Гога.
— О товаре ни полслова, — буркнул мускулистый.
— Но с нас его требовать будут! — воскликнул Гога. — Там же больше половины не нашего. Ну, суки! Попадутся мне эти гопстопники, с живых шкуру спущу!
— Ты к Тоньке кого-нибудь пошли, — посоветовал Тимур, — а то Журин наверняка к ней в больницу заскочит. А если он первый этих налетчиков возьмет, мы и не узнаем. Хрен он скажет, что баксы у него.
— Я пару сержантиков у ее палаты поставил, — усмехнулся Панасюк. — Свои ребята. Они на Журина хрен с большим посвистом забили. Если он зайдет, к Тоньке, они из палаты не выйдут.
Филимон, отходя от ларька, открыл банку пепси. Его удивило и даже встревожило большое количество сотрудников милиции и ОМОНа на автовокзале. Было понятно, что они кого-то ищут. Почти у всех мужчин проверяли документы. Двоих довольно грубо уволокли из кассового зала.
«Не по мою ли они душу?» — поправив на плече ремень сумки, постукивая тростью, Хирург неторопливо пошел к кассе, где продавались билеты на Саратов.
— Документы, — грубовато потребовал подошедший к нему старший сержант милиции. — Откуда и куда? — всматриваясь в лицо Филимона, спросил он.
— Из Тамбова, — спокойно ответил Филимон. — Вот паспорт и билет. Я только что приехал. Окружив его, еще трое милиционеров, как бы карауля каждое движение, настороженно смотрели на него. Снова поправляя ремень сумки левой рукой, Филимон приготовился бросить ее в лицо одному милиционеру. Круговым движением трости свалит еще двоих. Ну а дальше…
— В порядке, — возвращая паспорт и билет, буркнул старший сержант. — Я видел, как он из автобуса выходил.
— Тогда зачем же документы проверяли? — изумился Филимон. — Случилось что-нибудь?
— Не твоего ума дело! — зло сказал один милиционер. Хирург понял, что лучше в разговор не вступать.
— Ты молоток, — засмеялся Зубр, — все приготовил. А мне не цинканул, — обиженно сказал он. — Почему?
— Живи один, — спокойно ответил Граф, — дольше проживешь. Неужели ты думал, что я без запасного варианта пойду? — усмехнулся он и, не давая возмущенно сверкнувшему глазами подельнику заговорить, зло спросил. — Кто эти гребни на «жигулях»? С какого хрена они поливать стали?
— Я когда в охранника, который сзади сидел, шмальнул, — начал Зубр, — смотрю, «жигуль» тоже сворачивает. Я их просто попугать хотел, — смеясь, признался он. — А они, суки, давай по мне поливать. Хорошо, я за дерево успел отскочить. А так бы…
— Ладно, — остановился Граф. — Дуй к своей крале. Спросит, как съездил, скажи, что не доехал до Лунина. Мол, на вокзале башкой об пол треснулся. Две станции отъехал, и хреново стало, вышел. У реки трохи оклемался и на хату поехал. И все это с ахами, — посоветовал он. — И затылок руками почаще трогай. А как придешь, сразу голову полотенцем замотай и в постель. Ко мне три дня не ходи, — Граф быстро пошел к остановке