Когда закончилась нефть
Шрифт:
Гидрографическая база представляла собой двухэтажное здание с небольшой хозяйственной пристройкой. В двадцатых годах станция перебралась в новый корпус, но оказалось, что его выстроили из рук вон плохо — через пару лет часть постройки обрушилась. Никакого землетрясения на Диксоне, разумеется, не было — просто отдельные местные чиновники сэкономили и неплохо нажились на строительстве. Некоторое время гидрографы ютились во времянках. Затем было принято решение переехать назад — в реконструированное старое здание. Все это мне поведал разговорчивый пилот, пока мы летели от Норильска. Мне повезло — в институте
Я обернулся еще раз на мертвый поселок и толкнул дверь станции. В замерзшее лицо пахнуло теплом и запахом свежей рыбы.
В углу холла с занесенным над головой поварским топориком стоял бородатый человек. Перед ним на табурете лежал мороженый омуль. Секач рухнул вниз и одним ударом отсек безучастную ко всему на свете мертвую рыбью голову. Тут бородач заметил меня, и лицо у него заметно вытянулось — мое появление стало для геолога неожиданностью.
— Я из института… Курганов Виталий. — Хотелось сразу расставить все точки над «е». — Вы не выходите на связь с Москвой…
— Шатров… Антон. — Геолог быстро пришел в себя, обогнул широкий стол, двигаясь медленно, словно сомневаясь, переложил топорик в левую руку и протянул правую для рукопожатия. — А я думал, про нас все забыли…
Я заколебался — не хотелось пожимать заляпанную рыбой, нечистую ладонь, но и общение с недопонимания начинать не хотелось. Я стянул перчатку, пожал руку добровольного затворника. Несмотря на густую бороду, я его узнал. Встречались пару раз на научных конференциях. Внешность у Шатрова была непримечательная: бесцветные волосы, водянистые глаза, средний рост. Правда, он был коренаст и широк в плечах, а крепкие ладони выдавали в нем любителя работать руками. Я бы, пожалуй, не вспомнил его, если бы не доклад — тогда он сказал со сцены несколько слов о минералогии нефтяных слоев. Назвал преступлением то, что отдельные ученые в столь сложное для страны время умудряются «заниматься камешками» — вместо того, чтобы посвятить свой ум и время более важным вопросам.
Я стянул вторую перчатку, снял куртку.
— У вас рука испачкана, — заметил Шатров уныло.
Я и забыл, что опускал ладонь в нефтяную лужу.
Надо же, так по-идиотски вляпаться.
— Это краска, — соврал я. — Вертолет только что покрасили.
Вышло глупо.
— Понятно, — пробормотал геолог таким убитым голосом, словно я только что сообщил ему самые дурные вести в его жизни. — У нас там растворитель есть в умывальнике. Если хотите…
— Да, конечно. А у вас тепло.
— Газовый генератор в подвале. У нас тут все, что нужно, для жизни. Вы надолго? — Его слова прозвучали негостеприимно в отношении человека, который только что прилетел. Совсем как в анекдоте про тещу: «Вы что же, мама, даже чаю не попьете?»
— Я на пару дней. Если покажете, где можно остановиться, я бы был вам признателен. Мне бы бросить вещи, отогреться немного.
— Разумеется. — Мое присутствие явно тяготило Шатрова, как и моя ложь. — Пойдемте, я провожу. Пока будете устраиваться, строганину доделаю…
— Мне говорили, в группе вас было двое, — сказал я, вернувшись на импровизированный «камбуз». Так я окрестил кухню и по совместительству холл старого здания. Станция напоминала ледокол, плывущий
— Да, Сермягин… — Геолог говорил с явной неохотой, как преступник на допросе. — Спит. В своей комнате. Заперся и спит. Недавно лег. Пришел с рыбалки, пока я тут… с приборами налаживался. Теперь часов шесть-семь проспит, не меньше…
— А что гидрографы?
— Гидрограф, — поправил Шатров. — Он здесь один оставался… когда мы прибыли. Семен Орловский. Вообще-то, мы его Семен Васильевич звали. Старику уже под семьдесят.
— Что значит «звали». Он умер?
— Да нет, живой. — Он вдруг улыбнулся. — А знаете, я даже рад, что вы приехали. Может, на ты? По-мужски. По-северному.
— Давай, — согласился я. Мне стало легче от того, что диалог налаживался. Ну, если по-мужски, по-северному, следовало разузнать у Шатрова все в подробностях, расспросить его, как он дошел до жизни такой, почему ничего не сообщил в институт о первом за несколько десятков лет новом месторождении? Что у него, вообще, в голове творится, раз нормальный мужик, ученый, пошел на измену Родине? И ради чего, спрашивается? Ради денег?..
Я и расспросил. Начал разговор издали и привел к нужной точке — прямиком к нефти. Мне хотелось, чтобы Шатров солгал, глядя мне прямо в глаза. Пусть скажет, что нет на Диксоне полезных ископаемых и никогда не было…
— Всюду нефть, нефть, нефть. Только и слышишь о ее синтезе. — Он вдруг сделался очень раздраженным. — А мне надоело. Понимаешь, Виталий, все надоело. Что там хорошего, на большой земле? Что я забыл на материке?
Я пожал плечами. Убеждать кого-то, что жить среди людей лучше, чем в заснеженной пустыне, — занятие бесперспективное. Каждому свое. Для одного сторожка в лесу — рай земной. А другому подавай шумный город.
— А жена… — напомнил я.
— А что жена?! — буркнул геолог.
— Дети есть?
— Двое. Им без меня только лучше будет. Чему я их научу? Что скажу? Что мы все с тобой просрали? Ученые… Меня же никто не слушал, когда я на каждом ученом совете говорил — надо перестраивать производство, надо менять индустрию, опоздаем, к такой-то матери. Но нет, как качали нефть, так и продолжали качать, строили новые нефтеперегонные заводы, топливные склады. И все предприятия наши российские, главное, под нефтянку были заточены. И вот ее не стало. И где мы теперь? В глубокой жопе. Заводы стоят. Производства нет. Китайцы заселяют Дальний Восток. Да что там говорить, уже заселили. И что мы можем с этим сделать? У нас же все танки и самолеты на горючем топливе. С десяток газовых броневых машин выпустили в две тысячи пятнадцатом, и где они все теперь? Пустое все, говорить тошно, — Шатров махнул рукой. — Может, лучше хлопнем по рюмашке, за встречу, а?.. А то здесь и выпить не с кем… — Он осекся.
— А что Сермягин, не пьет?
— Не пьет, — почему-то обрадовался геолог. — Совсем не пьет.
— Тогда ладно, — согласился я, рассудив, что под водку разговор пойдет еще более доверительный. — Наливай. Только я все равно попробую тебя уговорить вернуться.
— Да уговаривай сколько влезет. — В бороде геолога шевельнулась лукавая улыбка. Он полез в стенной шкаф, извлек пузатую бутыль самогона и водрузил на стол. — Вот.
— Откуда такое богатство?