Когда земли окутает мрак
Шрифт:
Когда Дерт упомянул про волосы и вишневый сок, друзья как один перестали жевать и обратились в слух. Они понимали и при этом не могли до конца поверить, что песня была о Хейте. Но заветное слово «Фэй-Чар» развеяло последние сомнения.
Путники напряженно переглянулись. Они не ведали, как себя вести, стоит ли притворяться, что они ничего не поняли, но их взбудораженный вид говорил лучше любых слов.
Песня смолкла, и наступила звенящая тишина. Только тихо поскрипывали костями старые ели да тонко пел где-то вдалеке лесной ручеек.
Гэдор первым обрел
– Вы встречались с Хейтой ранее, ведь так?
Кром улыбнулся.
– Верно. Думается, мы повстречали ее прежде вас. Только не сразу поняли, что перед нами Фэй-Чар, а когда поняли, было уже слишком поздно. Дорога увела Чару далеко от деревни Кихт. Думается, ради ее же блага. Но мы решили сохранить хотя бы память о ней в этой песне.
– Исполнять ее на людях небезопасно, – нахмурился Гэдор. – Немало в мире тех, кто сможет понять, провести тонкую нить от вишневых волос к пастырям леса и узнать, что в мир пришла новая Фэй-Чар.
– Но разве это плохо? – вопросил Дерт. – Чара не игрушка, ее в мешке не утаишь, особенно когда вы странствуете из одного края в другой, помогая людям, а люди, как вы знаете, охочи до слухов и пересудов. – Он порывисто подался вперед. – Важно не то, чтобы о Чаре не говорили. Важно, что о ней будут говорить. Мы решили поведать миру историю о светлой Чаре. И люди, и существа должны знать, что она не представляет угрозы, – он усмехнулся, – по крайней мере для тех, кто не обижает других.
Гэдор задумчиво качнул головой.
– Быть может, ты и прав.
– Но где она сама? – нетерпеливо спросил Грай.
Гэдор качнул головой.
– Есть дело, которое Чаре нужно выполнить в одиночку. Мы ждем ее возвращения с минуты на минуту.
И тут, словно в ответ на его слова, над их головами раздалось громкое тресканье, словно кто-то заиграл на трещотке. И друзья, и потешники любопытно закрутили головами. Мар вскинул руку.
– Глядите, сойка! – Он вытаращил глаза. – Ух ты, черная какая, а грудь синяя, ну точно небо перед грозой. Загляденье, а не птица!
Теперь уже все смотрели на сойку, а она беспокойно крутилась на ветке, искоса взглядывая на них, покуда пронзительный взгляд ее маленьких угольных глаз не остановился на упыре. Издав очередной воинственный клич, сойка сорвалась с ветки и, описав над поляной круг, опустилась на плечо ошарашенного Мара.
– Эй, птица… – Упырь опасливо покосился на сойку, вытянув шею, как гусь. – Ты смотри не вздумай клеваться. Хоть сердце у меня и не бьется, боль я чувствую не меньше других.
Сойка обеспокоенно встрепенулась, перебралась к лицу Мара поближе.
– Да что ты привязалась ко мне! – не выдержал тот.
– Погоди, Мар, – проговорил Гэдор. – Будет тебе танцевать. Давай поглядим, что она делать будет.
– Клеваться, орать у меня над ухом и, верней всего, нагадит мне на плащ, – мрачно изрек тот.
Харпа шагнула к упырю и вперила в него решительный взор.
– Стой смирно, тебе говорят!
И Мар послушался. Сойка поглядела ему в глаза, осторожно
– Ей что-то от тебя нужно, – уверенно заявила Харпа.
Мар возмущенно вытаращил глаза.
– И что, скажи на милость?
– Я слышал, у химеры есть ручная сойка, – проронил Брон.
Тот так и обомлел.
– И на что я понадобился этой безумной змеюке?
– Будем надеяться, что отправила ее всё же не Мерек, – сказал Гэдор, уловив, в какую сторону клонит Брон.
Мар оживился, лицо его приобрело привычное по-детски радостное выражение.
– Хейта? Хотите сказать, ее отправила Хейта?
– Думаю, да, – ответил Брон. – У птицы нет письма, как видно, писать Хейте было не на чем, да и нечем. Выходит, всё у сойки в голове. Ты у нас один мастер подавлять чужую волю, пробуждать людей от морока, копаться в воспоминаниях. Потому она на тебя и глядит. Поручение исполняет.
Мар растерянно захлопал глазами.
– Воспоминания? – неуверенно промямлил он.
– Ну да, – пожал плечами Брон. – У вас с химерами способности схожие. Говорят, часть силы химеры получили от нетопырей. А по другой легенде, именно эти зверьки породили упырей.
– Да, – кивнул Мар, облизнув пересохшие губы. – Вот только…
– Что только? – нетерпеливо воскликнула Харпа.
Мар обреченно опустил глаза и вздохнул.
– Я не умею читать воспоминания. Обычно упырей учат этому в старшем возрасте. Меня обучить не успели. Когда я достиг нужных лет, моя семья была давным-давно мертва.
Хранители озабоченно переглянулись. На лица потешников тоже пала тень. Харпа приблизилась к Мару, стиснула пальцами его костлявое плечо, ободряюще заглянула в глаза.
– Ну, ты попробуй хотя бы. Иного-то выхода нет. Больше никто из нас такими умениями не обладает и в помине.
Мар неуверенно взглянул на птицу. Но, почувствовав испытующий взгляд Харпы, стиснул зубы и поглядел на птицу более решительно.
Время шло, болезненно отзываясь в висках, но ничего не происходило. Мар склонил голову вправо, потом влево, осторожно коснулся птичьей головы пальцем, даже лизнул ее перья и тут же принялся брезгливо отплевываться.
– Ума не приложу, что я делаю не так, – наконец жалобно протянул он. – Я видел упырей, которые читали воспоминания. Они просто глядели в глаза человеку или любому другому существу, и всё получалось, ну-у… – он неопределенно махнул рукой, – само собой.
– Значит, и ты так сильно не старайся, – подбодрила его Харпа. – Гляди на сойку, думай о Хейте. Может, оно случится как-то само.
Мар согласно кивнул и вновь уставился на птицу. Черные глаза ее поблескивали, как лунный свет на поверхности озера. И в этом блеске Мару почудилось движение. Он дернул было головой, отгоняя наваждение, но потом, смекнув, что именно этого ему и советовала добиться Харпа, вновь бездумно поглядел на сойку. Синее оперение расплывалось у него перед глазами, точно круги на воде. Оно двигалось, шевелилось, шумело, и внезапно Мар понял, что это не оперение было, а море.