Когда жизнь останавливается: травма, привязанность и семейная расстановка. Источник любви: теория и практика «семейных расстановок»

Либермайстер Свагито

Наутро мы проснулись хорошо выспавшимися, погода была немного прохладной, моросил дождик. Мне не очень хотелось плавать в таких условиях, хотя я все оплатил заранее. Я поинтересовался у Миры, хочет ли она понырять, на что она воскликнула в своей обычной лаконично-быстрой манере: «Пойдем!»

Мы подъехали к пляжу, где встретились с другими дайверами и дайв-командой. Погода оставалась неустойчивой и холодной, было довольно неприятно надевать не просохший со вчерашнего дня водолазный костюм. Тем не менее сама вода обещала быть теплой. Пока Мира была в ванной, я подготовил снаряжение. Я оставил оба наших баллона открытыми, потому что перед тем, как

облачиться в полное снаряжение, нам предстояла небольшая поездка на лодке.

Пока мы находились на пляже, инструктор объяснил, где мы будем нырять, и на песке изобразил местонахождение рифа. Остальные члены дайв-команды начали загружать снаряжение в лодку. Вместе мы столкнули судно на воду и запрыгнули в него. Внутри уместилось около десяти дайверов, инструктор по погружению и капитан – довольно много для такого небольшого суденышка.

Шкипер должен был провести лодку среди высоких волн так, чтобы они не ударялись о борта слишком сильно. Поездка выдалась непростой, нам пришлось крепко держаться за веревку, опоясывающую судно, пока его волнами бросало из стороны в сторону. Я постоянно проверял, в порядке ли Мира, которая сидела рядом со мной, и даже показал ей, как лучше всего держаться за ручку на боковой стороне лодки. Она вела себя как ни в чем не бывало и совсем не выглядела испуганной.

Точки погружения мы достигли через 5 – 10 минут. Для меня остается большой загадкой, как у людей получается находить место для ныряния в открытом море, ведь над водой часто нет никаких внешних признаков. Риф обычно находится в десяти метрах от поверхности, а иногда и глубже. Тем не менее инструктор и шкипер знали, что искать, и нам пришлось довериться их опыту.

Zodiac, лодка, на которой мы приплыли, была надувной, а значит гибкой и неустойчивой. Нам же требовалось прыгнуть с нее спиной в воду. Более того, так как лодка была очень подвижной, все должны были нырять в воду одновременно, чтобы избежать столкновения друг с другом. Из-за этого атмосфера в команде была немного напряженной. Возникло ощущение, что шкипер нас торопит, ведь все должны были быть готовы в одно и то же время. Слишком мало времени, чтобы сосредоточиться хоть на чем-то!

Инструктор и шкипер передвигались от дайвера к дайверу и помогали всем облачиться в снаряжение, которое по большей части состояло из жилета с баллоном. Перед прыжком надо было надеть ласты и маску и по возможности дополнительно проверить работу регулятора. У нас с Мирой было собственное снаряжение. Я обычно проверял, чтобы волосы жены не попали в маску, потому что в противном случае туда могла просочиться вода. Во время сборов у меня внезапно возникло чувство, что нужно повторно проверить наши баллоны, но потом я заметил, что шкипер ходит и открывает у всех клапаны воздушных цилиндров. Он проделал то же самое и с клапаном Миры, поэтому я расслабился – это стало фатальной ошибкой.

Теперь все были готовы к прыжку, кроме женщины, которая обнаружила, что ее жилет порвался. Позже я поймал себя на мысли, что такой ситуации бы не возникло, если бы дайв-команда действительно как следует проверяла все оборудование! Этой женщине пришлось остаться в лодке, так как она не могла присоединиться к заплыву.

Перед погружением царила атмосфера хаоса, всех торопили, и было не до раздумий. Я посмотрел на Миру: на ней уже была маска, и она выглядела готовой к прыжку. Мы вместе упали спиной вперед и довольно быстро погрузились в воду. Инструктор прыгнул раньше. Прежде чем устремляться на глубину, он должен был убедиться, что все в порядке, но сразу поплыл вниз, не оглядываясь

назад. Я боялся упустить его из виду, но показал Мире «окей», чтобы убедиться, что все хорошо и она готова отправиться вниз. Она показала мне тот же жест в ответ.

Я начал погружаться головой вперед, пытаясь определить, где находятся риф, наша группа и инструктор, неосознанно отдалившись от Миры. Когда я погрузился метров на семь, то обернулся посмотреть, плывет ли за мной жена – ее не было рядом. Она была позади, на глубине метра в три. Я посмотрел на нее и снова показал «окей», чтобы узнать, в порядке ли она, но что-то было не так. Мира обеими руками дала мне понять, что у нее возникли проблемы, но я не понял, какие именно. Так как я находился глубже, то на мгновение замер, чтобы узнать, сможет ли она справиться с проблемой самостоятельно. Иногда во время погружения в маску попадает вода или евстахиевы трубы в ушах не открываются. Я все еще не ощущал тревоги и просто наблюдал за женой.

Когда Мира начала плыть к поверхности, я забеспокоился: это значило, что ее проблема оказалась серьезнее. Я неторопливо последовал за ней, не думая, что ей угрожает реальная опасность.

Секунд через двадцать (в такие моменты сложно оценивать, сколько прошло времени) она снова опустилась ниже. Сначала я подумал, что проблема разрешилась, но затем я подплыл поближе и увидел, что голова Миры склонена набок, а дыхательная трубка вылетела изо рта. Меня охватила паника. Я изо всех сил рванул к ней, сердце стучало как бешеное. Секунд через десять я ухватил ее за жилет и постарался втолкнуть в рот свою запасную трубку – довольно бессмысленное занятие, когда человек, очевидно, находится без сознания, но я запаниковал.

Пытаясь дать ей кислород, я не заметил, что мы начали довольно быстро тонуть. Мира не дышала и вместе со всем снаряжением была довольно тяжелой, поэтому плавучесть у нас была плохая. Заметив, что за маской из ее носа бежит кровь, я перепугался еще сильнее. Наконец осознав, что мы тонем, я наполнил свой жилет воздухом, чтобы подняться вверх как можно быстрее. Я обнял ее, и вскоре мы вместе оказались на поверхности, не делая никаких остановок по технике безопасности, как обычно следует поступать в нормальных условиях.

Как только мы поднялись на поверхность, я сразу же стал звать на помощь. Подошла лодка. Я с трудом снял с Миры жилет с баллоном и пояс с грузами, и с помощью людей в лодке поднял ее тело на Zodiac. Для этого пришлось приложить невероятные усилия, потому что мой разум был совершенно пуст, а сердце очень быстро билось.

Когда я сам поднялся на борт, мы сразу же попытались вернуть мою жену в сознание. Я хотел, чтобы Мире помогли как можно скорее, но, кажется, никто не понимал, что делать, и все спасательные действия происходили очень медленно. Кто-то предложил дать ей кислород, а другой дайвер, француз с детьми, делал ей непрямой массаж сердца.

Я повернул тело Миры набок, чтобы вода вышла из легких, но это не особо помогло. Я начал делать жене искусственное дыхание. Ее лицо было залито кровью из носа, и я тоже испачкался в крови. Я умолял Миру вернуться ко мне. Ее грудная клетка поднималась и опускалась от моих вдохов. Француз продолжал делать массаж сердца, пока я разговаривал с ней и просил окружающих помочь. Ни один из членов дайв-команды не пошевелился. Шкипер постарался как можно быстрее провести лодку к берегу. Она ужасно качалась на волнах, и, казалось, вот-вот перевернется. Я кричал: «Не так быстро!», продолжая делать искусственное дыхание, и не прекращал говорить ей: «Пожалуйста, вернись назад! Вернись!»