Когда звезды чернеют

Маклейн Пола

– Помогает Санте. Пошли, давайте поедим.

Джейсон и Эми были моими сводными братом и сестрой, четырех и пяти лет от роду. Ирландские близняшки, так их звала моя мать, хотя я понятия не имела, что она имеет в виду. Их собственная мать, Триш, всегда была немного не в себе и давно не заходила их проведать. Наш папа, Ред, отбывал срок за вооруженное ограбление винного магазина. Он был в лыжной маске, но снял ее, как только вышел на улицу, а там были свидетели.

– Вот идиот, – не раз приговаривала мать после вынесения приговора. – Он бы обеими руками собственную задницу не нашел.

Я

давно научилась соглашаться с ней и не усложнять жизнь. К счастью, она любила детей, даже наполовину чужих, и не заботилась о Триш. В любом случае большую часть работы по дому делала я. Мы жили сами, вчетвером, уже много месяцев, и все шло нормально. Мне позволяли готовить с пяти или шести лет, и за все время не было ни одного происшествия, даже обожженного пальца.

– Ты хороший помощник, – не раз и не два говорила мама, и всякий раз мне казалось, что из-за большой мрачной тучи выходит солнышко.

В то утро я подтащила стул к плите, чтобы приготовить яичницу-болтунью, и размешивала яйца на сковородке деревянной ложкой, пока они не прожарились как следует. Иначе Эми отказывалась их есть.

У Эми были очень светлые волосы. Когда она тревожилась, то засовывала их кончики в рот и сосала вместе с большим пальцем. Сейчас она так и делала.

– Где Робин? – снова спросила Эми.

– Я же говорила, она помогает Санте. Пей свое молоко.

– Я хочу еще есть, – сказал Джейсон. – Можно мне печенье?

– Тебе хватит. – Я уже проверила наши запасы еды. Однажды, прежде чем дети переехали жить к нам, мама вышла в магазин за сигаретами и не возвращалась два дня. Я ела хлопья, пока у меня не закончилось молоко. Но сейчас придется быть сообразительнее. – Держи, – я подсунула Джейсону остатки своей порции. – Сейчас мы оденемся и пойдем играть на улицу.

– А ты не идешь в школу? – спросила Эми.

– Нет, лапа, сегодня же праздник. И хватить задавать вопросы.

Весь тот день мы играли во дворе нашей многоэтажки: в прачечной – отличное место для пряток – и в бассейне, который осушили в конце лета. Мы ели бутерброды с сыром в зарослях камелии, а потом строили волшебный сад из камней, прищепок для белья и всего, что нашли. Хорошая игра, потому что она заняла нас надолго. Всякий раз, когда кто-то из детей спрашивал, скоро ли мы пойдем в дом, я говорила им немного потерпеть. Рождество в этом году задержалось из-за снежной бури на Северном полюсе, поэтому Робин и пришлось помогать Санте.

Все шло гладко, как во сне, пока одна из наших соседок, Филлис, не вышла со своим чихуа-хуа, Бернардом. Она остановилась, обозревая нас с таким видом, будто мы даже дышим неправильно.

– Где ваша мать?

– Спит, – ответила я, бросив взгляд на детей, который означал, что им не следует перебивать меня.

Джейсон кивнул и потянулся к Бернарду, который, дрожа, отскочил в сторону. Этот пес не любил людей, особенно детей, но Джейсон просто не мог удержаться.

Филлис недовольно подхватила извивающегося питомца, продолжая таращиться на нас.

– В Рождество?

Эми пискнула:

– А разве нельзя? Она устала.

В конце концов Филлис вернулась в свою квартиру, но продолжала выглядывать в щель между портьерами. Тем временем я сказала детям, какие они молодцы и как я ими горжусь.

Это было правдой. Мои тревоги о матери уравновешивала беспечность этого дня, легкость, с которой шла жизнь, если не считать встречи с Филлис. Свобода. У мамы был «забот полон рот», как она часто повторяла. Даже с продуктовыми карточками прокормить троих детей было непросто. Каким бы сумасбродным и капризным ни был Ред, он всегда находил способ рассмешить маму. Сейчас, когда его исключили из общей картины, ничто не мешало ей все глубже погружаться в колодец уныния. Она была одинокой, усталой, а жизнь оставляла ее на обочине.

Однажды я обнаружила Эми в коридоре у двери в мамину спальню, откуда слышался плач. Мама не выходила из комнаты весь день.

– О чем Робин так переживает? – спросила Эми, когда я дала ей горстку печенек, чтобы отвлечь.

– О многих вещах. Ты не поймешь.

Глава 14

Уилл сидит в том же кабинете, где сидел его отец. Он поднимает взгляд от стола, когда я стучу, окруженный документами в круге белого света. На его щеках и верхней губе золотисто-рыжая щетина; взгляд усталый, но выжидающий. И удивленный.

– Анна? Привет. В чем дело?

– У тебя есть время поговорить?

– Ситуация сейчас довольно напряженная. Может, я позвоню тебе попозже?

– На самом деле я надеялась, что ты разрешишь помочь тебе с этим расследованием.

– Что? – Уилл часто моргает. – Ты серьезно?

– Очень.

Он наливает нам кофе в заляпанные керамические кружки, бросает туда по щепотке сухих сливок. Запах сладкий и химический, знакомый. Здесь все знакомо: бежево-серые пустынные стены, папки-регистраторы с торчащими записками и формами, свернувшиеся клейкие листочки и полузаполненные блокноты три на пять дюймов, разбросанные синие биковские ручки с пожеванными колпачками. Над столом Уилла висит лист оберточной бумаги с нацарапанными списками фамилий, мест и дат по делу Кэмерон. Рядом – еще одна листовка о пропаже человека, приколотая на уровне глаз.

ПОХИЩЕНА

Под угрозой ножа

Полли Ханна Клаас

Дата рождения: 03.01.81

Каштановые волосы, карие глаза

147 см, 36 кг

Видели последний раз: 01 октября 1993 года в Петалуме, Калифорния

Мой взгляд ловит – наталкивается, – и мысль ускоряется. Первое октября было вчера.

– Подожди. А это что такое?

Уилл встряхивает головой, словно желая выбросить из нее факты.

– Я понимаю, это сразу не переваришь. Я с рассвета на телефоне. Подозреваемый все еще на свободе. – Он протягивает набросок крепко сложенного мужчины средних лет.

ПОДОЗРЕВАЕМЫЙ

Белый мужчина 30–40 лет

Рост примерно 190 см, волосы темные/темно-серые

Бородатый, носит темную одежду,

на голове желтая бандана