Коготь динозавра
Шрифт:
И, подумав, что бы и он мог сделать, Коля подхватил приёмник и, покряхтывая, понёс его на место.
И ЕЩЕ ОДНА ТАЙНА
Старушка всё слушала монгольские песни, вертела по привычке кольцо — оно было волшебным — и, к удивлению Вики и всех ребят, кивала:
— Пасынджав будет рад. Любит радио!
Но вот, посмотрев на часы, Генка повернул ручку. Зелёный глазок индикатора зацвёл, и где-то далеко-далеко женский голос сказал:
— Московское время
И в знойный воздух понёсся чистый звук пионерского горна.
Вика побледнела. Светка едва не выплеснула чай. В центре Гоби, среди пустыни, обозначенной на карте коричневым пятном, в маленькой юрте звучал горн Москвы! Он поднимал на зарядку, на работу, на пионерские дела, — в Москве только начиналось утро.
Василий Григорьевич заулыбался, Людмила Ивановна рассмеялась: «Подумать только, а?»
Радио передавало вести из пионерских дружин; потом ребята рассказывали об Артеке и о празднике монгольских пионеров, на котором была советская делегация…
А делегаты отхлёбывали из пиал дымящийся солоноватый сутэ-цай. И Церендорж сиял, будто всё здесь происходящее подтверждало, что он действительно мастер на всякие чудеса.
Генка повернул переключатель, и юрту сразу наполнил сильный, но мягкий голос певицы, исполнявшей известную оперную арию. Мелодия повторилась, голос зазвучал сильней…
И вдруг Василий Григорьевич, поставив пиалу на кошму, тоже как-то мягко воскликнул:
— Ха! Галя! — Он оглядел всех и сказал: — Вы слышите, это же Галя!
— Какая ещё Галя? — ревниво спросила Светка.
— О! — усмехнулся Василий Григорьевич, на секунду задумался и сощурил глаз, будто присматривался к чему-то радостному, счастливому, но уже далёкому-далёкому. Потом наклонился к Вике, сказал: — Да… это тоже маленькая тайна! — И подмигнул: — Но тайна, которую очень приятно хранить…
И вместо рассказа, которого ожидала Светка, он, выходя из юрты вдруг запел:
А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер.Весёлый ветер, весёлый ветер!И по лицам словно бы пробежал весёлый ветерок.
Все выбрались из юрты и окружили Церендоржа, который разговаривал со старушкой. Она тем временем наливала в термос сутэ-цай для внука — погнал стадо не пообедав! — и успевала отвечать.
Но вот Церендорж задал какой-то вопрос, старушка в ответ кивнула и вдруг сделала страшные глаза, а руки её стали рисовать в воздухе какие-то — ужас какие! — большие и длинные предметы. Скорей всего, кости динозавров.
— Байн Дзак, — сказала она под конец и махнула рукой в сторону гор.
— Баирла! — сказал Церендорж.
— Баирла! — крикнули ребята и, услышав в ответ те же слова, пошли к машине.
«Газик» уже пыхал у юрты бензином. И как только экипаж забрался в него, тронулся с места в новом направлении.
А старушка отвязала
НОВЫЕ ФОКУСЫ ЦЕРЕНДОРЖА
Было три часа дня. Всё вокруг притихло, замерло от жары. Но в душе у каждого участника экспедиции звенел утренний горн Москвы и призывал к действию.
Людмила Ивановна сидела теперь рядом с Батой и всматривалась в даль. А Генка повернулся к Церендоржу и допытывался:
— Ну что, скоро динозавры?
Церендорж в изумлении качал головой:
— Какой пистрий! В один день хочет уехать за миллионы лет назад! Ха!
Машина медленно шла в гору, и справа виднелись уступы гор. На минуту Бата придержал руль и схватился за ружьё, но потом опустил его и тихо сказал:
— Архары!
По обрывистым склонам с камня на камень прыгали горные бараны. Они чётко вырисовывались на фоне скал и могуче несли свои рога, будто подталкивали ими горячее небо.
— Хорошо прыгают! — сказал Церендорж. — Выбежит к пропасти и пниз головой — бряк! Думаешь, убился, а он упал на рога, покатился — и побежал!
Сопка стала крутой и голой, как потёртый верблюжий бок. «Газик» задрал нос, и впереди осталось только синее небо, а по бокам, дёргая задними лапами, разбегались толстые тарбаганы.
— Держись! — крикнул Бата и прижался к рулю. «Газик» покачнулся. Все охнули, но машина уже одолела высоту, прыгнула колёсами вперёд и покатилась по равнине.
Ребята привстали. Земля была твёрдой, сухой, и по ней катились барханы. Они были мелкими, как рябь на воде, но от них курились волны зноя, и то тут, то там белели какие-то кости.
Генка присвистнул:
— Никаких ориентиров. Хотя бы один милиционер!
— Ещё заблудимся! — сказала Светка.
Церендорж посмотрел на Бату и засмеялся:
— Монгол заплудится в пустыне? А?
Бата весело пришпорил своего конька и вдруг запел песню о прохладном монгольском море, по которому мечтал плавать:
О Хубсугул, о Хубсугул…И, словно бы на его призыв, из пустыни покатились настоящие синие волны.
Сначала Бата спокойно держал свой штурвал. Но через некоторое время, открыв дверцу, стал всё чаще выглядывать из кабины и напряжённо смотреть по сторонам.
Пустыня исчезла! Машина плыла среди настоящего моря. Серебристые волны с голубоватыми прозрачными верхушками плескались впереди и набегали с боков, а вдали то поднимались, то исчезали контуры белого города…
Людмила Ивановна, сидевшая впереди, приподняла очки и спросила:
— Что это?
— Мираж! — сказал Генка.
Василий Григорьевич придвинулся поближе к окну и с удивлением всматривался в совершенно ясные городские очертания. Разные миражи видел он и в Арктике, и в тропиках. Но такого!..