Коготь дракона
Шрифт:
— А какая пара считается подходящей?
Хан’дерин вздохнула.
— Мужчина, сильный и мудрый, с такими же голубыми глазами, как у всех Зажигающих Пламя, и рыжими волосами. Вот кого ищет Зажигающая Пламя.
Мегэн задумчиво кивнула. Хан’дерин продолжила:
— Дети Рыжих не должны выходить замуж за детей Белых, а если это все же случается, приходит беда. Из-за этого были заброшены Башни Роз и Шипов и проклята долина. Когда приходит время, Зажигающая Пламя уходит, а люди остаются и ждут, когда она вернется. Старая Мать говорит, что единственным мужчиной из
— А теперь ты идешь по стопам своего отца, и я думаю, что это не может быть плохо.
— И куда мы пойдем?
— Думаю, сначала мне нужно побывать дома, — заметила Мегэн. Она рассказала Хан’дерин, как Красные Стражи напали на ее дом в дереве и как ей хочется вернуться в долину, чтобы убедиться, что ее дом цел.
— А ты не боишься, что мы наткнемся на солдат? — спросила девушка.
— Животные предупредят меня, — пожала плечами лесная ведьма.
В тот же день Мегэн поделилась с Фельдом своими планами и попросила у него совета. Но старый колдун почти ничего не знал, о том, что происходит вне Башен. Все эти годы он прожил в Башнях, поглощенный своими книгами и уходом за спящей колдуньей, которую полюбил как дочь. Он считал, что все его коллеги погибли в День Предательства, и не пытался отыскать кого-либо из них.
Еще несколько часов Мегэн просидела у гнезда, в котором спала Ишбель, держа ее за руку и с удивлением разглядывая серебристый локон. Магия Ишбель всегда была странной. Она так и не овладела простейшими навыками, доступными даже ученицам. Она никогда не могла зажечь свечу, передвинуть предмет с места на место или рассказать о его прошлом. Казалось, вся ее магия сосредоточена в одном — способности к полету, настолько редкой, что Башни всегда побаивались ее. Может быть, они с Хан’гарадом полюбили друг друга потому, что он прилетел на драконе, и казался большинству ведьм невиданным и пугающим чудом.
Решив, что настало время уходить, Мегэн коснулась губами руки Ишбель.
— Прости меня, — прошептала она. — Спи спокойно, моя хорошая.
Затем, повинуясь какому-то импульсу, она наклонилась и поцеловала Ишбель в лоб. Ведьма с серебряными волосами шевельнулась и открыла глаза. Приподнявшись в своем сияющем гнезде, она с изумлением оглядела комнату.
— Мегэн.
Ее синие глаза были полны слез.
— Ишбель, ты проснулась!
— Я чувствовала, что ты здесь, — прошептала та. — Пожалуйста, уходи. Я не хочу тебя видеть.
— Прости меня, Ишбель.
— Я знаю, ты не хотела убивать моего любимого, но ты сделала это, сделала! — Ишбель начала всхлипывать, по ее щекам градом покатились слезы. — Он умер, мой Хан’гарад, его больше нет!
— Ишбель, драконы сказали, что он до сих пор жив! Они утверждают, что он не погиб. Мы могли бы попытаться найти его, Ишбель.
— Он умер, он умер, — прорыдала ведьма с серебристыми волосами и упала в свое в гнездо, спрятав лицо в ладонях.
— Но королева драконов сказала…
— Ты думаешь, я не почувствовала бы, если бы мой любимый был жив? Я знаю, он ушел от меня, я искала везде, я звала его, но он не ответил. Уходи, Мегэн, я
Веки Ишбель начали опускаться, но Мегэн грубо встряхнула ее.
— Ишбель, ты нам нужна! Мы поднимаемся на борьбу против Самозванки, нам нужна твоя помощь! Не время спать! Пришла пора действовать.
Ишбель взглянула на нее широко раскрытыми синими глазами и спросила:
— У тебя теперь есть мои дочери, разве тебе этого мало?
— Я знала, что Изабо твоя дочь, — в отчаянии начала Мегэн, — у нее были твои глаза. Я делала для нее все, что могла, вырастила ее как собственного ребенка.
— Знаю, Мегэн, — сказала Ишбель, — я благодарна тебе за это. Сквозь сон я слышала твой голос, зовущий на помощь, и пришла к тебе, чтобы присутствовать на ее Испытании, как велит обычай. Но это было слишком тяжело: увидеть дочь совсем взрослой. Когда я видела ее в последней раз, она была голенькой и мокрой, в первородной слизи. Знать, что прошло шестнадцать лет, что мой любимый мертв уже шестнадцать лет, а я до сих пор жива. Я не могу этого вынести!
— Ишбель, пожалуйста!
— Я ни в чем тебя не виню, но не могу видеть твое лицо. Я слишком хорошо помню тот день. Он горит в моей памяти. Я не могу вспоминать, не могу вспоминать.
Ее речь снова стала невнятной, глаза закрылись, но из-под ее век все еще струились слезы.
Мегэн яростно затрясла головой.
— Ишбель, Ишбель, а как же Ключ? Что случилось с Ключом?
— Не знаю, — прошептала та, не открывая глаз.
— Что ты сделала с Ключом? Он все еще у тебя?
— Нет.
— Что с ним случилось? Ишбель, попытайся вспомнить!
— Я не знаю.
Ее голос затих. Никакие просьбы и уговоры не помогали. В конце концов, Мегэн сдалась, еле сдерживая рыдания. Она запуталась в струящихся волосах, будто в гигантской паутине, и ей стоило немалого труда удержаться и не начать яростно отбиваться от них. Мегэн стояла неподвижно, судорожно сжимая пальцы. Из кармана выполз Гита и уткнулся шелковистой мордочкой ей в подбородок. Она накрыла его ладонью, он прижался холодным носиком к ее руке.
— Ну что ж, — сказала, наконец, Мегэн. — Продолжим поиски и будем надеяться, что Изабо в безопасности. — Осторожно выпутавшись из серебристой массы волос, она вернулась в свою комнату.
Собрав свои вещи, Мегэн пошла проститься с Фельдом. Старый колдун выглядел таким же печальным, как и она.
— Фельд, ты можешь понадобиться мне, когда мы выступим против Майи. Поможешь?
— Я лишь старый и усталый человек, — начал Фельд.
Мегэн перебила его.
— Я много старше тебя, Фельд. Я помню, как ты пришел в Башню, когда у тебя еще молоко на губах не обсохло. Я тоже устала, так устала, что временами удивляюсь, что до сих пор умудряюсь таскать эти старые кости. Но сейчас не время беспокоиться о таких вещах! Наша страна во власти злой колдуньи, а мы шестнадцать лет зализывали раны и жалели о добрых старых временах. Мы должны начать все с начала. Ты нужен Эйлианану, Фельд. Нам нужны твои мудрость и знания, твои магические силы. Я могу обратиться к тебе в случае нужды?