Коготь дракона
Шрифт:
— Жгите ее, жгите ее, — закричал юноша.
— Мммм, чудесно, — сказал палач. — Плашмя, раскаленным лезвием? — Юноша кивнул. Барон поцеловал его в губы. — Мой милый мальчик. Где? — Юноша снова застонал и замотал головой. Палач снова сжал в руке его яички.
— Спину, — выдавил из себя юноша.
— Ты разочаровываешь меня, — сказал барон Ютта. — Неужели у тебя нет воображения? Эта ведьма так расстроила леди Глинельду. Она хочет, чтобы ведьме было больно.
— Нет, — прохрипел юноша. В его голосе слышалось мука. — Нет, не скажу. Не заставляйте меня.
— О, еще как скажешь. Ты ведь не
— Нет!
Барон Ютта молчал, с улыбкой глядя, как тот рыдает и бьется в оковах.
— Я не могу, — умолял он, но палач продолжал молчать, с улыбкой гладя его по щеке.
— Жгите ее! — закричал он. — Я говорю, жгите ее!
— Но где же, мой мальчик? Скажи, где я должен ее жечь? Покажи мне, чему ты научился.
— Соски! — прохрипел он, с отчаянием глядя на Изабо. — Только оставьте меня, пожалуйста.
— У тебя тонкий вкус, — промурлыкал барон Ютта. — Тебе понравились игры, в которые мы играли? В награду я еще раз повторю их. Но сначала займусь ведьмой.
Полумертвая от ужаса, Изабо съежилась на столе, не в силах отвести глаз от палача, погрузившего свои инструменты в горящие угли. Но тут ее осенило, и она сосредоточилась на жаровне, думая о пустоте. Старший Палач обернулся, и она поняла, что чувствует холодок, сопутствующий всякому заклинанию.
— О, — сказал он, — ведьма пустила в ход свое колдовство.
Потом он заметил, что огонь потух, и она увидела на его лице первые признаки гнева.
— Умно, — сказал он. — Интересно, смогу я снова его зажечь?
Он склонился над ручными мехами, а Изабо старательно думала о пустоте. Он попытался зажечь новый огонь с помощью огнива, но все искры как в воду канули. Наконец, он обернулся к Изабо. На его губах играла все та же жуткая улыбка.
— Уже интереснее, — промурлыкал он. — Пожалуй, оставим огонь на потом, когда ты немного ослабеешь.
Подойдя к ней, он снова коснулся ее подбородка и заглянул в глаза. Девушка отпрянула. Барон довольно ухмыльнулся. Он погладил ее по щеке, потом медленно провел рукой по шее, между грудями, по животу, между ног. Когда его пальцы проникли в нее, он другой рукой дернул вниз колесо. Мучительная боль пронзила Изабо, когда цепи, державшие ее запястья и лодыжки, начали натягиваться. Она не смогла сдержать крик.
— Восхитительно, — сказал он, засовывая пальцы ей в рот. Изабо укусила его, едва сознавая, что делает, и он с криком отдернул руку, потом снова рассмеялся и повернул колесо. Все ее тело пронзила боль, сознание растворилось в кровавой мгле.
Резкий запах вырвал ее из беспамятства.
— Кто послал тебя спасать ули-биста ? Откуда ты узнала, где Искательница?
Изабо было так плохо, что она не могла говорить. Она была не в силах отвести взгляд от его странных бледных глаз. Он снова повернул колесо, и ослепительной молнией ударила боль.
— Кто предал нас? Где опорный пункт мятежников? Где ведьмы? Кто научил тебя пользоваться Единой Силой?
Изабо попыталась придумать какую-нибудь ложь. Тщетно. Ее губы уже были готовы назвать имя Мегэн, но язык не повиновался ей. Снова и снова она открывала рот, но с ее губ не срывалось ни звука. Ей вспомнилось, как ее расспрашивала знахарка, —
— Не попробовать ли нам что-нибудь другое? — осведомился палач, улыбаясь своей леденящей душу улыбкой. Как насчет пальцедробилки? Что ты предпочтешь, дыбу или пальцедробилку?
— Нет, пожалуйста, только не дыбу, только не дыбу! — закричала она, чувствуя мучительную боль во всех суставах.
— Значит, пальцедробилку? Интересный выбор, девочка.
— Нет, нет, — простонала она, но было слишком поздно. Мучитель Палач заботливо вкладывал ее пальцы в металлические тиски. Он захлопнул их, невзирая на попытки Изабо вырвать руку, потом повернул ручку — металлические челюсти сомкнулись, сминая ее хрупкие кости. Изабо пронзила мучительная боль, ее тело содрогалось в агонии. Из-под тисков потекла кровь. Изабо, запрокинув голову, испустила нечеловеческий вопль. Уже теряя сознание, она увидела сквозь пелену боли и ужаса большое железное колесо, висящее на цепи прямо над головой ее мучителя. Собрав остатки мысленных сил, она приказала цепи отстегнуться. Со странной отрешенностью она смотрела, как колесо с грохотом рушится вниз, на затылок палача, как он медленно оседает на пол.
НИТИ СКРУЧИВАЮТСЯ
ХАН’ДЕРИН — ВОИТЕЛЬНИЦА СО ШРАМОМ НА ЛИЦЕ
Хан’дерин сидела поодаль от костра, не в силах терпеть его жар. Стояла теплая ночь, звездное небо было таким близким, что, казалось, до него можно дотянуться рукой. Старая ведьма рассказывала истории о ее предполагаемой сестре. Хан’дерин уткнулась в миску, пытаясь найти что-нибудь более аппетитное, чем разваренные овощи. Ничего не обнаружив, она со вздохом отставила миску и прислушалась к тому, что говорила ей колдунья.
Должно быть, Мегэн считала многое из того, что Изабо сказала или сделала, очень забавным, — рассказывая, она посмеивалась. Хан’дерин недоумевала, почему лесная ведьма не отлупила свою воспитанницу за такую непочтительность. Ее саму немилосердно пороли за гораздо меньшие проступки. Хан’дерин подумала, что эта Изабо, похоже, нахалка и белоручка, и удивлялась нежности, звучавшей в голосе ведьмы.
Она оглянулась на темный лес, наполненный незнакомыми звуками, и ей отчаянно захотелось оказаться дома, в Гавани, сидеть у горящего очага и слушать рассказы о славных деяниях. Она невольно повернула кольцо с драконьим глазом, надетое на палец, но тут же спрятала руку, надеясь, что лесная ведьма не обратила на это внимания. Только маленькие дети позволяют себе проявлять нетерпение. Охотник должен уметь часами сидеть ждать в засаде.
Вскоре старая ведьма закончила предаваться воспоминаниям. Подняв глаза, Хан’дерин встретилась с ней взглядом. Девушка ждала продолжения, но ведьма молчала. Маленький зверек, которого она носила в кармане, уселся на задние лапки и что-то прострекотал. Мегэн улыбнулась, ответив ему на том же языке.
Хан’дерин очень хотела спросить о нем, но не решалась; затем, вспомнив, как Мегэн посмеивалась, рассказывая о выходках своей непутевой подопечной, собрала все свое мужество.
— Скажи мне, пожалуйста, Старая Матушка, — это твой тотем?