Когти тигра(изд.1972)
Шрифт:
А через несколько дней из Севастополя пришла телеграмма: «Восстановлен».
Она приехала к нему в Севастополь, как обещала. Правда, не весной, а позже, в середине июня.
Алыча, конечно, давно уже отцвела. Зато вовсю цвели розы.
Одна из особенностей Севастополя: он всегда в цветах. Торжественное шествие их начинает алыча. Затем черед персиков и миндаля. Виктор рассказывал, что со второй половины марта над Крымом опускаются туманы. И в этих туманах бело-розовым цветом цветут персики.
Да, розы. Стало быть, это было в июне.
Но все круто переменилось к тому времени: она была замужем за Олегом.
Очень трудно, подчас невозможно понять взаимное сцепление поступков и событий. Неужели приезд Виктора в Москву встревожил и поторопил Олега? Раньше он как будто бы не слишком торопился. А тут заторопился. Он даже стал заговаривать о Викторе — неизменно в тоне снисходительной иронии:
— Ну как там твой подводник? (Почему-то упорно называл его подводником.) Что пишет тебе твой подводник? Постоянно ныряет? И с каждым разом, понятно, все глубже и глубже! Кстати, он же твой первый пациент? Кажется, ты лечишь его от заикания или от чего-то в этом роде?
Но он прекратил свои шутки, как только, заметил, что ей неприятно. Она начинала раздражаться, сердиться, спешила взять под защиту Виктора. А это было не в интересах Олега. (Он был чуток и в то же время расчетлив. Но она поняла это не сразу, лишь спустя год или два.)
Он сделал вид, что забыл о Викторе.
И вслед за тем она была окружена подчеркнутым мужским вниманием. Олег предупреждал каждое ее желание, буквально обволакивал заботой, а также умной, тонкой, ненавязчивой лестью, которые вскоре стали ей привычны и даже необходимы.
Вдобавок приятельницы ее невольно помогали ему. Ведь он был кумиром всей женской половины их курса.
— Нинка! Дура! Ведь это же Олег! Счастья своего не понимаешь! — бубнили ей в оба уха. — Подумать только, сам Олег оказывает тебе внимание!
Конечно, в перемене ее судьбы сыграло роль и тщеславие. Но вот что главное: ей никогда не было скучно с Олегом.
Много позже, когда пришло наконец отрезвление, а вместе с ним и способность критических оценок, она с улыбкой сказала ближайшей подруге:
— Если Олег хочет понравиться, то в ход пускается вся культура человечества. И бедной девушке просто некуда деваться…
А как же Виктор? Но ведь он в письмах только и делал, что поздравлял ее с праздниками. Ни ею, ни им за всю зиму не сказано было ни слова о любви. Зачем? Она знала, что любима — достаточно вспомнить, как он произносил ее имя, — и очень мучилась, вспоминая об этом. А сам Виктор, простая душа, считал, наверное, что все ясно и так, без объяснений. Надо думать, ожидал окончания училища и своего производства в лейтенанты, чтобы сделать ей предложение по всем правилам.
Непростительно затянула
Она послала письмо в Севастополь на другой день после того, как расписалась с Олегом, то есть тогда, когда уже нельзя было не писать. При этом письмо отнюдь не покаянное. Составлено было оно в тщательно обдуманных, очень осторожных выражениях. При желании можно было понять, что она не догадывалась о чувствах Виктора. (Все же это как-то щадило его самолюбие.) А начала она так: «Дорогой Витя, поздравь меня, я вышла замуж…» Ненавидела себя за эту фразу, но хитрить так хитрить! (Хотя потом оказалось, что хитрость была ни к чему.)
Ответ из Севастополя не пришел. Грустно! Стало быть, Виктор обиделся. Впрочем, так оно и должно быть. Но спустя какое-то время он, надо надеяться, простит ее.
Когда же это все было? Да, в мае. А в июне они с Олегом отправились в Алупку. Это было их свадебным путешествием.
Но почти сразу в доме отдыха ею овладело беспокойство. Почему Виктор не ответил на письмо? Как перенес этот неожиданный удар?
И ведь их разделяет сейчас всего несколько десятков километров, каких-нибудь полтора-два часа езды на автобусе.
— Олежка, ты не будешь на меня сердиться? — сказала она. — Я съезжу в Севастополь, повидаюсь с Виктором.
Олег оказался на высоте. Он взял ее за плечи, заглянул в глаза, потом отстранился со вздохом.
— Ты моя маленькая сумасбродка, — сказал он. — Конечно, поезжай. Я же вижу, ты нервничаешь. Только, ради бога, не вымаливай у него прощения. Ты не провинилась ни в чем. Но не будем об этом…
Она удивилась: Севастополь украшен флагами!
Где-то у моря призывно громыхнул оркестр. Мимо ярко-зеленых газонов и клумб, пестреющих цветами, быстро протопали пионеры.
— Праздник! А как же! — охотно пояснил прохожий. — Отмечают новый выпуск из военно-морского училища. У нас в Севастополе это праздник…
Вот подгадала! Как это некстати. Но не возвращаться же в Алупку!
Она приблизились к воротам Приморского бульвара, у которых толпились молодые командиры, курсанты и матросы.
Рысцой подбежал курсант с повязкой распорядителя:
— Торжественная часть закончена, девушка. Сейчас танцы начнутся. А вы к кому?
— Мне бы курсанта Колесникова.
— Лейтенанта Колесникова, хотите вы сказать. Это можно.
Через минуту в воротах появился Виктор. Он был уже в командирской форме. Курсантская ему, пожалуй, больше шла. Когда он приезжал в Москву, фланелевка туго обтягивала его крутые плечи и широкую выпуклую грудь, а из открытого ворота башней высилась загорелая шея над треугольником тельняшки. Впрочем, он был хорош и командиром. Стоял перед нею весь в белом, с головы до пят: белый верх фуражки с крабом, белый китель, белые, безупречно разглаженные брюки и, в довершение всего, белые туфли. Совсем статуя командора из оперы «Дон-Жуан»!