Когти вперед

Смирнов Алексей Константинович

Прошла Жотова, нагруженная продовольственной поклажей. Нагнибеда торговал сигаретами, а рядом неизвестный безногий инвалид с заклеенной пластырем шеей побулькивал пивом. При виде его полуприкрытых глаз, внимательно следивших за обстановкой и в то же время ко всему безразличных, поскольку хозяин их занимался жизнедеятельностью, я опустил руку в карман, вынул носовой платок и вытер зачем-то рот, хотя он не был ничем испачкан. Мне не оставалось ничего другого, как двигаться в сторону дома. Уместно было либо расслабленно плестись черепашьим шагом, либо быстрее

лани бежать, но я пошел со средней скоростью.

6

Спокойно, спокойно. Когти вперед, старина. Защита - священное право любого живого существа. Творится что-то труднообъяснимое, и не случайно совпало оно по времени с форсированным созданием универсальной системы безопасности. Если абстрагироваться, то наша научная деятельность своевременная реакция системы на возрастающую угрозу. И чем глобальнее последняя, тем тотальнее защита. Или... здесь мне пришла в голову достаточно неприятная мысль. Возможно, дело обстоит как раз наоборот: события сегодняшнего дня являются реакцией на всеохватную заботу об общественном спокойствии. Они каким-то образом направлены против огнестрельных таксофонов, гильотинирующих лифтов и термоядерных роботов. Но каким?

Разумеется, остался и третий вариант: я все-таки спятил.

До своего подъезда я добрался без приключений. Их и прежде не было, поскольку ничего, если разобраться, со мной не приключилось. Впрочем, так ли? Я привалился к стене, застигнутый поистине девятым валом страха. Мне срочно требовалось зеркало. Я должен был взглянуть на себя самого и удостовериться, что до сих пор не превратился в Жотову или Нагнибеду.

– Тебе что, сосед, поплохело?

Я повел глазами, наткнулся на Дмитрия Никитича, который стоял, обеспокоенный, в спортивных штанах и с мусорным ведром в руке.

– Все нормально, - сказал я шепотом.

– А?
– придвинулся ко мне Нагнибеда, не расслышав.

– Извините, мне некогда.

Я отклеился от стенки и опрометью помчался к себе на третий этаж. "Это Роботы! Это Роботы! " - стучало у меня в голове - от отчаяния, конечно; я-то знал, что Роботы здесь не при чем. Кому, скажите на милость, могло понадобиться штамповать Роботов-двойников? Уж точно не нашей конторе, в противном случае, приди им в голову такая бессмыслица, я первый был бы поставлен в известность. Абсолютно бесперспективная затея. Я даже приблизительно не мог представить, какую выгоду ожидали извлечь из подобного проекта предположительные творцы.

На пороге квартиры меня притормозило скверное предчувствие. Я не исключал, что обнаружу Нагнибеду, сидящего за кухонным столом, или Жотову, храпящую на софе.

... В квартире, кроме меня, никого не было.

С бешено бьющимся сердцем я приблизился к зеркалу и робко вперился в собственное лицо, как будто слезно выпрашивая у него неизвестно, что. Лицо, беспомощное, взирало на меня с ответной мольбой. Я налил себе полстакана медицинского спирта, опрокинул и неспешно побрел к креслу-качалке - водился в моем доме этот анахронизм. Терпимо, убеждал я себя. Пока - терпимо. Ничего, все будет разложено по полочкам,

всему отыщется место. Коготочки вперед.

Когда мои силы восстановились, я вооружился дедовским биноклем и вышел на балкон. Несколько человек пересекли двор, но это были обычные люди. Неожиданно мне стало их чрезвычайно жалко - все равно, Джекил ли, Хайд ли преобладал в их существах. Я не выношу пафоса, но в тот момент мне сделалось больно за братьев, которые спешили, не чуя беды, к огнедышащим таксофонам и мясницким раздвижным дверям. Я дал себе слово, что узнаю домашний адрес одной из Жотовых и лично оснащу ее подъезд новейшими достижениями техники в стиле "антитеррор". Пару проектов я держал про запас до поры... они предполагали усовершенствование почтовых ящиков и кодовых замков...

С балкона можно было видеть отрезок проспекта - метров семьдесят. Я перевел бинокль и начал следить за пешеходами. За десять минут наблюдения мне повезло насчитать четырех Жотовых и одного Нагнибеду, который шмыгнул, воровато оглядываясь, в ближайшую подворотню. Я собрался было выпить еще, но меня остановило неприятное соображение: излишняя выпивка чревата двоением в глазах, а двойников мне и без того хватало. И я убрал склянку в буфет, задвинув ее подальше и заставив коробками с крупой.

Нагнибеда позвонил мне часом позднее, я как раз улегся отдохнуть. Звонок меня разбудил, я спрыгнул, всклокоченный, с софы и схватил трубку, ничего поначалу не соображая. Дмитрий Никитич известил меня, что мои проекты отклоняются, как неоправданно бесчеловечные, и я вообще уволен, и могу явиться в институт за расчетом завтра, в любой удобный мне час.

– Секундочку, Дмитрий Никитич, - перебил я патрона.
– Которым из вас вы являетесь?

– Именно тем, кто назначал вас на должность, - отрезал Нагнибеда.

Я слегка смутился наглой честностью ответа.

– А остальные взяли вас в кольцо и направляют?

– Ошибаетесь, - торжествующе возразил шеф.
– Меня направляет совсем другая особа: это научный аудитор - очень уважаемый человек с высокой ученой степенью. Он прибыл к нам с проверкой научной и финансовой деятельности. Видите, я даже ничего не пытаюсь от вас утаить. Профессор был в ужасе от ваших планов и потребовал немедленного закрытия программ. И потому...

– Стойте, - сказал я.
– Откуда он взялся, этот аудитор? Сейчас, - я посмотрел на часы, - только начинается вечер, как он мог что-то проверить?

– Это не вашего ума дело, - грубо ответил Нагнибеда.
– Итак, потрудитесь завтра прибыть...

– Нет, подождите!
– мой голос зазвенел.
– Я сильно подозреваю, что вы самозванец. Вы не разбираетесь в элементарных вопросах трудового законодательства. Как это так - уволить? С какой, позвольте спросить, стати?

Нагнибеда помолчал.

– Значит, вы не желаете подчиниться?
– произнес он угрожающим тоном, какого я никогда раньше у него не слышал.
– Что ж - сейчас я передам трубку самому аудитору, и мы посмотрим, сумеет ли он вас урезонить.