Кокаиновые ночи
Шрифт:
Я ждал, что он прикажет мне выйти из машины и тщательно обыщет, а потом займется разборкой «рено», и все внутренности машины будут разложены на обочине дороги согласно ведомости по комплектации от завода-изготовителя. Но он потерял ко мне всякий интерес, поскольку его наметанный глаз приметил туристический автобус, набитый марокканскими сезонными рабочими, которые приплыли на пароме из Танжера. Он перестал обыскивать фургон, бросив раскрытые коробки с куклами, и направился к стоически державшимся арабам, всем своим видом демонстрируя грозную силу и непоколебимое достоинство Родриго Диаса [4] , одним взглядом повергшего в трепет
4
Родриго Диас де Бивар (ок. 1043-1099), прозванный Сид Кампеадор, – кастильский рыцарь, герой реконкисты.
Я поехал за фургоном, который наконец тронулся с места и стал набирать скорость, стремясь быстрее миновать Ла-Линеа. Задние двери его так никто и не закрыл, они то захлопывались, то распахивались, и куклы танцевали, подпрыгивая и болтая в воздухе ногами. На меня короткая стычка с полицией при пересечении границы произвела такое же обескураживающее впечатление. Я представлял себе, как сейчас Фрэнк сидит в камере перед следователем, и тот сверлит его таким же обвиняющим взглядом, не допуская даже мысли о том, что Фрэнк невиновен. Я был невинным в буквальном смысле слова путешественником, не отягощенным какой-либо контрабандой, кроме мечты любым способом перевезти своего брата через испанскую границу. И все же я чувствовал себя неловко, как беглец, отпущенный под честное слово, и понимал, как бы Фрэнк отреагировал на сфабрикованные обвинения, приведшие к его аресту в клубе «Наутико» в Эстрелья-де-Мар [5] . Я не сомневался в его невиновности и подозревал, что обвинение подтасовано по приказу какого-нибудь коррумпированного полицейского начальника, безуспешно пытавшегося получить от моего брата взятку.
5
Estrella de Mar (исп.) – Морская звезда.
Я свернул с восточной окраины Ла-Линеа на прибрежную дорогу, ведущую в Сотогранде, сгорая от нетерпения увидеть Фрэнка и заверить его, что все обойдется. Звонок Дэвида Хеннесси, отставного страхового агента концерна Ллойд, который был теперь казначеем клуба «Наутико», застал меня в моей барбиканской квартире вчера вечером. Хеннесси говорил взволнованно и бестолково, словно перебрал солнца и сангрии, и не внушал особого доверия.
– Плохо дело… Фрэнк сказал, чтобы я вас не беспокоил, но я решил, что надо позвонить.
– Слава богу, что позвонили. Он на самом деле арестован? Вы обращались к британскому консулу в Марбелье?
– Обращались, но в Малаге. Консула обо всем проинформировали. Дело вашего брата очень серьезное, странно, что вы о нем не читали.
– Я был за границей, поэтому несколько недель не видел ни одной британской газеты. В Лхасе, знаете ли, спрос на новости из Коста-дель-Соль невелик.
– Осмелюсь сказать, репортеры с Флит-стрит заполонили клуб. Знаете, нам пришлось даже бар закрыть.
– Да причем тут бар! – попытался я перехватить инициативу в разговоре.– Фрэнк в порядке? Где его держат?
– У него все в порядке. В целом он держится хорошо, очень спокоен, хотя это вполне понятно… Ему о многом надо подумать.
– Но в чем его обвиняют? Мистер Хеннесси?…
– Обвиняют? – Наступила пауза, в трубке послышалось звяканье кубиков льда в стакане.– Да во многом. Испанский прокурор выдвинул целый ряд обвинений. Боюсь, от полиции толку не будет.
– А вы ждете от нее толку? Дело, насколько я понимаю, полностью сфабриковано.
– Все не так
Хеннесси виртуозно темнил, скорее всего для того, чтобы выгородить клуб «Наутико», один из элитных спорткомплексов на Коста-дель-Соль, процветание которого, несомненно, зависело от регулярных взяток местной полиции. Я вполне мог себе представить, как Фрэнк в свойственной ему ироничной манере забыл положить пухлый конверт в нужные руки, потому что ему было любопытно, что же из этого получится, или как упустил случай предложить свои лучшие апартаменты какому-нибудь заезжему полицейскому начальнику.
Неправильная парковка, нарушения строительных норм, незаконно построенный плавательный бассейн, может быть, невинная покупка у какого-нибудь изворотливого дилера краденого «рейнджровера» – за такие провинности его, конечно, могли арестовать. Я гнал машину по скоростной трассе в Сотогранде, а ленивое море с плеском накатывало волны на пустынные песчаные пляжи цвета шоколада. Вдоль дороги тянулись невзрачные садовые участки, машинно-тракторные станции и строящиеся виллы. Я проехал мимо недостроенного аквапарка, искусственные озера которого были похожи на лунные кратеры. Закрытый ночной клуб на искусственном холме своей куполообразной крышей напоминал небольшую обсерваторию.
Горы отодвинулись от моря, и теперь держались примерно в миле от береговой линии. Вблизи Сотогранде участки для игры в гольф стали множиться, подобно метастазам какого-то гипертрофированного травянистого рака. Белостенные андалусийские пуэбло [6] возвышались над зелеными лужайками и судоходными каналами; поселения, похожие на укрепленные замки, казалось, охраняли свои пастбища, но на самом деле эти миниатюрные усадьбы были комплексами вилл, построенными на деньги швейцарских и немецких спекулянтов недвижимостью, зимними домиками не местных пастухов, а разбогатевших рекламных агентов из Дюссельдорфа и директоров телеканалов из Цюриха.
6
Pueblo (исп.) – городок.
Вдоль большинства курортных побережий Средиземноморья горы спускаются к морю, как на Лазурном берегу или на Лигурийской Ривьере близ Генуи, поэтому туристские города гнездятся в укромных бухтах. Но на Коста-дель-Соль не сыскать даже следов живописных пейзажей и архитектурных красот. Сотогранде был городом без центра и окраин и напоминал зону рассредоточения плавательных бассейнов и площадок для гольфа. В трех милях к востоку от него я проехал мимо роскошного многоквартирного дома, стоявшего над поросшим кустарником изгибом прибрежной дороги. Его псевдоримские колонны и белые портики были явно привезены из Лас-Вегаса с распродажи имущества какого-нибудь отеля: это в двадцатые годы разобранные испанские монастыри и сардинские аббатства перевозили во Флориду и Калифорнию, а теперь, смотри-ка, все наоборот…
Эстепонская дорога проходила вдоль частной взлетно-посадочной полосы у импозантной виллы с позолоченными флеронами, напоминавшими зубчатую стену волшебного замка. Их тени опоясывали белую крышу-луковку, примету вторжения новой арабской архитектуры, ничем не обязанной Магрибу, расположенному по другую сторону Гибралтарского пролива. Это мерцание меди скорее напоминало роскошь затерянных в пустыне королевств Персидского залива, преломленных в кривых зеркалах голливудских студий, и я вдруг вспомнил холл одной нефтяной компании в Дубай, где месяц назад приударял за хорошенькой француженкой-геологом, очерк о которой готовил для «Экспресс».