Коко
Шрифт:
Отец его любил сидеть в одном из двух тяжелых кресел, которые богатые люди тоже оставляют без внимания. “Мы используем все, – говорил отец. – Никакая часть животного не пропадает зря”.
И ни одно кресло не пропадает зря.
К нему все время приходили воспоминания о пещере, и в этих воспоминаниях ни одна часть животного не пропадала зря.
Коко точно знал: они считали, что стулья недостаточно для них хороши. Везде, где они бывали, стояли стулья гораздо лучше.
Женщина была не в счет. Просто Роберто Ортиз привез ее с собой. У него было недостаточно карт даже для тех, кто имел значение, и уж тем более для тех, кого они привозят с собой. Когда они отвечали на письма, предполагалось,
В правом кармане его пиджака лежали пять карт со слонами на рубашке, тех, которыми они играли в полку, на четырех из них карандашом были едва заметно написаны имена: Биверс, Пул, Пумо, Линклейтер. Они пригодятся, когда Коко поедет в Америку.
В левом кармане лежала обычная колода игральных карт, сделанная в Тайване.
Он сразу понял, зачем в комнате два кресла, когда открыл им дверь, нацепив на лицо широкую улыбку Тима Андерхилла, казалось, говорившую: “Привет, парень, как дела?”. Он сразу понял, для кого второе кресло, когда увидел женщину, стоявшую рядом с Ортизом. Ее улыбка означала: “Привет, не обращайте на меня внимания”.
В пещере не было кресел. Ни для кого на свете. Пещера заставляла Коко дрожать от страха. Еще его заставляли дрожать от страха родной отец и дьявол.
– Все в порядке, – заверил он Ортиза. – Здесь немного. Вот кресло, садитесь и просмотрите. Извините, что здесь все так голо. Все время приходится что-то менять. Я, в общем, не работаю здесь. О, я здесь молюсь.
Они уселись в кресла. Мистер Роберто Ортиз, как и предполагалось, принес с собой все документы. Улыбаясь, он достал папку, и на лице его начали проявляться первые признаки любопытства – Ортиз заметил пыль, заметил пустоту.
Взяв документы из рук Ортиза, Коко сделался невидимым.
Он отправил всем одно и то же письмо:
“Дорогой (имя),
Я понял, что не могу больше молчать, скрывать правду о событиях, происшедших в деревне Я-Тук – в одном из мест дислокации частей Первого корпуса в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году. Справедливость должна наконец восторжествовать. В дальнейшем вы поймете, что я не могу сам донести правду об этих событиях до мировой общественности. Я был их участником, и ужас, которым наполнило меня все это, не дает мне обратить информацию, имеющуюся в моем распоряжении, в художественное произведение. Не заинтересует ли вас как представителя – не важно, нынешнего или бывшего – мировой прессы, побывавшего когда-то на месте не раскрытого до сих пор преступления, дальнейшее обсуждение этого вопроса? Меня не интересует прибыль, которую можно получить от опубликования истории Я-Тук. Если да, то напишите мне по нижеследующему адресу, готовы ли вы ради этого приехать на Восток. Из соображений собственной безопасности я вынужден просить вас воздержаться от обсуждения этого вопроса и даже от упоминания о нем кому бы то ни было до момента нашей встречи, а также чтобы вы не заносили никакой информации обо мне или о деревне Я-Тук в дневники или какие-нибудь другие записи. На нашу первую встречу я прошу вас явиться,
Искренне Ваш
Тимоти Андерхилл”.
Коко нравился Роберто Ортиз. Очень нравился.
– Я думаю, – сказал тот, – что, когда вы посмотрите наши паспорта, мы оставим папку и пойдем. Мы с мисс Баландран собирались прогуляться к Лоле – мисс Баландран почему-то очень хочет, чтобы я посмотрел на Лолу, это одно из модных развлечений в этом городишке. Не могли бы вы зайти завтра ко мне в отель? Вместе позавтракаем. А за это время вы как раз успеете проглядеть содержимое папки... Вы знаете Лолу?
– Нет.
Коко нравилась гладкая оливковая кожа Ортиза, лоснящиеся волосы и уверенная улыбка. На нем была самая белая на свете рубашка, самый блестящий галстук, самый синий блейзер. И у него была мисс Баландран, у которой в свою очередь были длинные ноги, покрытые золотистым загаром, и которая разбиралась в местной культуре. Ортиз собирался смотаться сейчас и перенести их встречу на свою территорию, совсем как те французы.
Но у французов не было мисс Баландран, которая так очаровательно улыбалась, так мило и спокойно и в то же время так сексуально, убеждая его согласиться.
– Конечно, – произнес наконец Коко. – Вы должны сделать так, как хочет ваш очаровательный эскорт – посмотреть все местные достопримечательности. Только задержитесь на секунду, выпейте чего-нибудь, а я пока брошу беглый взгляд на то, что вы привезли.
Роберто Ортиз не заметил, как покраснела мисс Баландран при слове “эскорт”.
Два паспорта?
Они сидели в креслах, глядя на него так уверенно, улыбаясь почти покровительственно, у них была такая красивая одежда, такие безукоризненные манеры, они нисколько не сомневались, что через несколько минут будут на пути в ночной клуб, где их ждут обед, выпивка, разные другие удовольствия.
– Двойное гражданство, – произнес Ортиз, быстро взглянув на мисс Баландран. – Я не только американец, но и гражданин Гондураса. Там, в папке, вы найдете, кроме известных вам публикаций, еще несколько на испанском языке.
– Очень интересно, – сказал Коко. – Действительно очень интересно. Я вернусь через несколько секунд с вашей выпивкой, и мы сможем произнести тост за успех нашего мероприятия и за то, чтобы вы провели сегодня приятный вечер.
Он прошел в кухню и включил кран с холодной водой.
– Я давно хотел сказать, что мне очень нравятся ваши книги, – кричал из гостиной Ортиз.
На столике рядом с раковиной лежали молоток, огромный нож, автоматический пистолет, новый моток клейкой ленты и маленький коричневый бумажный пакет. Коко выбрал молоток и пистолет.
– Самая любимая мной, пожалуй, “Расколотый надвое”, – продолжал Роберто Ортиз.
Коко положил пистолет в карман куртки и попробовал на вес молоток.
– Спасибо, – ответил он Ортизу.
Они так и сидели в своих креслах. Коко выскользнул из кухни. Он был невидим и не издавал ни звука. Они сидели и ждали свою выпивку. Коко встал за спиной Ортиза и поднял молоток. Мисс Баландран даже не поняла, что он здесь, пока не раздался глухой звук удара, опустившегося на голову ее спутника.
– Тихо! – сказал Коко.
Роберто Ортиз обвис в кресле без сознания, но не мертвый. Тоненькая струйка крови вытекала из его носа.
Коко бросил молоток и быстро прошел между креслами.