Коко
Шрифт:
– Черт побери, – сказал Биверс.
– Кто-нибудь в одном из этих баров наверняка знает Андерхилла, – сказал Майкл Пул. – Он мог и не уехать из Сингапура только потому, что прогнали его любимых “девушек”.
– Ты уверен? – спросил Биверс. – Ты стал бы покупать головоломку из картинок, зная, что самый важный кусок в ней отсутствует?
– Осмотрите достопримечательности Сингапура, – посоветовал таксист. – Вечером Буги-стрит, а сейчас – Сады Тигрового бальзама.
– Ненавижу сады, – сказал Биверс.
– Этот сад усажен не цветочками, – возразил таксист. – Он состоит из скульптур. Все стили китайской архитектуры.
– Сцены ужасов, – повторил Биверс.
– Питон, заглатывающий козленка. Тигр, приготовившийся к прыжку. Вознесение Духа Белой Змеи. Дикий человек из Борнео. Со Хо Чанг в Логове Паука. Дух Паука в образе красивой женщины.
– Звучит заманчиво, – вмешался Конор Линклейтер.
– А самая интересная часть – та, где изображены сцены пыток. Скульптуры, изображающие ад, наказания души после смерти. Очень красиво. Очень поучительно. И очень страшно.
– Как вы считаете? – спросил Конор.
– Меня больше волнуют наказания, которым подвергаются души людей до смерти, – сказал Майкл. – Но давайте посмотрим.
Водитель немедленно выехал наперерез трем рядам машин.
Таксист высадил трех друзей в конце широкой аллеи, ведущей к воротам, на которых между белыми и зелеными колоннами виднелась надпись: “Хо Пар Вилла”. Люди постоянно входили в ворота, другие выходили. Чуть вдалеке виднелись еще одни ворота в форме пагоды. Китайцы и китаянки в рубашках с короткими рукавами и летних платьях, подростки в пестрых одеждах, школьницы в форме, напоминавшей форму мальчиков в английских школах, пожилые пары, держащиеся за руки, мальчики в коротких штанишках – все эти люди двигались в обе стороны по широкой аллее, ведущей от входа в глубь Садов. По меньшей мере половина гуляющих что-то ела. Жарко палило солнце. Пул отер пот со лба. С каждым часом день становился все жарче, и воротник его рубашки уже успел промокнуть.
Друзья прошли через вторые ворота. Рядом с аллегорической фигурой, изображавшей Таиланд, находился макет, состоящий из изображения крестьянки, растянувшейся на некоем подобии поля, выронив корзину и простирая руки в немой мольбе о помощи. К женщине бежал через поле ребенок, пожилой крестьянин в шортах и шляпе в форме пагоды простирал над ней руки, то ли предлагая помощь, то ли изрыгая проклятия. (В буклете, который раздавали тут же бесплатно, пояснялось, что крестьянин предлагает женщине бутылочку тигрового бальзама.) Чуть вдалеке паслись два быка.
Пот стекал по лицу Майкла. Он вспомнил грязное поле, простиравшееся за холмами, и Спитални, поднимающего винтовку, чтобы прицелиться в женщину, бегущую к стоящим в кружок сараям, за которыми паслись тощие быки. Ярко-синяя пижама девушки была хорошо заметна на фоне коричневого поля. Москиты. За плечами девушки болтались на коромысле две бадьи, выплескивая немного воды при каждом ее шаге. Пул испытал настоящий шок, поняв, что ведра с водой имеют для нее такое же значение, как и собственная жизнь, – ей, очевидно, даже не пришло в голову бросить коромысло. Щелкнуло ружье Спитални, ноги женщины дернулось, и несколько секунд казалось, что она как бы летит параллельно земле, не касаясь ее. Затем женщина упала, мгновенно став бесформенной ярко-синей кучей, валяющейся возле упавшего коромысла. Ведра покатились вниз по холму. Спитални выстрелил еще раз. Быки устремились прочь от деревни,
Пул повернулся к Гарри Биверсу, который, закончив осматривать композицию, напоминавшую гипсовый слепок человеческого мозга, красовавшуюся над первыми воротами, смотрел теперь на двух хорошеньких китаяночек, весело смеющихся над чем-то возле ворот, изображавших пагоду.
– Помнишь, как Спитални застрелил женщину около Я-Тук? Ну ту, в синей пижаме.
Биверс взглянул на него, вновь перевел глаза на скульптуру крестьянина и его жены. Затем он улыбнулся и закивал:
– Ну конечно. Но это ведь было в другой стране, к тому же та девка давно мертва.
– Нет, – влез в разговор Конор Линклейтер. – Это была другая девка, к тому же та страна давно мертва.
– Она наверняка была с вьетконговцами, – сказал Биверс. Он снова взглянул на китаянок, как будто все они были вьетконговцами, которых необходимо уничтожить. – Она была там, значит, путалась с вьетконговцами.
Девушки прошли мимо Биверса, двигаясь будто на цыпочках. Девушки были стройными, с волосами по плечи и в ярких платьях. Он взглянул на вершину ближайшего холма и увидел группу школьниц в форменных черных блейзерах и плоских шляпах.
– Все это место как будто бы до сих пор в начале пятидесятых годов, – сказал Биверс. – Я имею в виду не Сады, а весь Сингапур. Здесь до сих пор тысяча девятьсот пятьдесят четвертый год. Здесь арестовывают за переход через улицу в неположенном месте, за плевок на тротуар.
– Давайте найдем то место, где выставлены пытки, – предложил Майкл, и Конор громко рассмеялся.
На вершине холма, откуда открывался вид на все Сады, стояли указатели, на одном из которых значилось: “Камера пыток”, и было указано направление.
– Эй, а эти Сады выглядят не так плохо, – сказал Биверс. – Я должен их сфотографировать.
Он достал фотоаппарат и посмотрел, сколько пленки осталось в запасе. Затем он направился по бетонным ступенькам к входу на территорию “Камеры пыток”. Подмигнув Пулу, Конор последовал за ним.
Прохладное, затененное пространство известнякового грота было разделено на две половины широкой дорожкой, идя по которой посетители могли наблюдать через проволочные загородки за выставленными вокруг скульптурными группами. Когда Пул ступил на дорожку, друзья его были уже далеко впереди. Биверс непрестанно щелкал фотоаппаратом, практически не отрывая его от глаз. Большинство китайцев, осматривающих Камеру, ничем не выдавали своих чувств. Только маленькие дети время от времени показывали пальцами на статуи.
– Великолепно, великолепно, – повторял Биверс.
“Каменная скульптура, – гласила табличка перед первой композицией. – Площадка номер один”.
Меж двух половин огромной каменной плиты были как бы зажаты головы, руки, ноги, тела людей, раздавленных до смерти. Демоны с копытами тащили в направлении плиты маленьких детей.
На второй площадке, рогатые дьяволы насаживали грешников на Длинные вилы и держали над огнем. Один из демонов вырывал у человека внутренности. Другие бросали детей в огромный бассейн, полный крови.