Коктейль под названием «муж»

Ларина Арина

– Шесть, – шмыгнула Маша. Ей было обидно слушать столь несправедливые обвинения, словно она капризная царевна из сказки, требующая подснежников зимой. – Ты не понимаешь. Это необходимость. Статус обязывает!

– Князева! Нету у тебя никакого статуса! И шубы не нужны. Такое вот счастье для семейного бюджета. Все. Отпочковалась ты от папенькиного линкора и ушла в свободное плавание на моторной лодочке. И горючим он тебя снабжать более не обязан. Нету топлива – греби веслами, нету весел – ручками. Ты лодочку и капитана выбрала сама, а за собственные решения надо отвечать, – зло хохотнула Рита.

– С таким характером ты мужика никогда не найдешь, – оскорбленно парировала Маша. Больше сказать было нечего. – У меня проблемы, а ты еще побольнее ударить норовишь!

– Я мужика не найду, потому

что мне нужен не абы какой, а с квартирой. И не потому, что я такая меркантильная, а потому что жить будет негде. У нас с матерью комната в коммуналке, если помнишь. А еще мне нужен мужик с большой зарплатой, потому что я хочу ребенка. А если я уйду в декрет, то нам хотя бы полтора года должно хватать только его денег. И Алинке нужно все то же самое! И любой другой нормальной девице тоже! А где такого взять? Может, он, как особо ценный клад, и зарыт где-то, только у нас карты нет и лопаты. И даже если откопаем наудачу и без подручных инструментов, то как его делить? Таких роскошных кадров на всех не хватает. Ты, Князева, вообще неправильно понимаешь значение слова «проблемы». Не было у тебя еще в жизни настоящих проблем. И я тебе даже сочувствую, потому что за белой полосой всегда следует черная. Высоко взлетела – падать будет больно.

Маша оторопело моргнула:

– Ты что, подраться хочешь?

– Я хочу, чтобы ты трезво взглянула на себя и окружающих. Никто тебе ничего не должен. Если хочешь машину – заработай на нее. Я вот, например, хочу квартиру. И это не предмет роскоши, а необходимость. Без квартиры я сдохну старой девой в обществе моей любезной мамаши, у которой характер еще гаже моего. Поэтому я на нее зарабатываю. А ты ждешь, пока само в руки обвалится, да еще морщишься, что оно само падать не хочет, а у блюдечка каемочка не голубая.

– Обычно после таких выступлений гости съезжают с лестницы, пересчитывая копчиком ступени, – философски заметила Алина. Ей хотелось поесть пирожных в спокойной обстановке. Частично Рита была права, но форма затмевала содержание. Впрочем, как обычно.

– Почему ты работать не идешь? – не унималась Гусева. – Я вот работаю, Алька тоже. А тебе что мешает? Будешь хоть в чем-то независимой.

– Я и так ни от кого не завишу, – звенящим от обиды голосом заявила Маша.

«Еще немного, и мы останемся без сладкого, а еще насмерть поссоримся», – поняла Алина. Ей категорически не хотелось принимать ничью сторону. Алина Шульгина вообще была крайне миролюбивым и позитивным человеком, и наличие в ближайшем окружении Риты создавало в ее жизни некоторый дискомфорт, а иногда и вовсе угрозу здоровью. Особенно когда Гусева начинала делать замечания подросткам или пьяным.

– Еще как зависишь. Тебе третий десяток, а ты все деньги на карманные расходы просишь. Сначала у папы, теперь у мужа, – Рита победоносно взглянула на подругу. – Надо радикально менять отношение к жизни. Жизнь – это кактус. Если его грызть или пытаться на него сесть, то ты по-любому останешься в проигрыше. А вот если поливать, то, возможно, он даже зацветет. Мысль моя ясна?

Судя по напряженному молчанию, мысль адресата не нашла.

– Поясняю, – Гусева приосанилась, словно лектор перед аудиторией. – Надо уметь пользоваться ситуацией. Один умный человек сказал: если тебе плюнули в спину, это значит, что ты идешь впереди. Минус – плюнули. Плюс – впереди. Жизнь – это губка, из которой надо выжать максимум. Это лестница, по которой надо нестись в нужном направлении. Правильное направление, поясняю для инфантильных и тупых, – это вверх, желательно перепрыгивая через ступеньку. Только тогда ты доползешь до нужного результата. А результат зависит еще и от того, с какой ступеньки ты стартуешь. У тебя, Манька, ступенька высокая и шансов больше, чем у простых смертных, только ты из своих шансов сплела веночек и сикось-накось на прическу нахлобучила. Сие называется нецелевое использование возможностей. Нет бы у папани попросить дело тебе какое-нибудь купить. Тогда на всю оставшуюся жизнь сама себе хозяйка. А ты все норовишь за чьей-нибудь спиной отсидеться. А ежели спина куда-нибудь денется, чего делать будешь?

– Никуда она не денется, – поджала губы допрашиваемая.

– Нет в нашей жизни ничего постоянного. Собственно,

и сама жизнь – величина переменная. Да еще с летальным исходом.

– А давайте чай пить, – логично и радостно закруглила беседу Алина, уловив момент, близкий к перемирию. Она даже предприняла попытку пододвинуть на середину стола пирожные, но, видимо, день был неблагоприятным. Как для чаепития, так и для общения на животрепещущие темы. Собственно, Алина именно это и вычитала утром в гороскопе, притулившемся в конце программы телевидения на неделю. Зря она понадеялась, что астрологи врут.

– И что ты предлагаешь? – Маша нехорошо прищурилась на разглагольствовавшую Гусеву. – Чем мне заняться?

– Ну, милая моя, – снисходительно потрясла кудрями Рита. – Тебе виднее. Я бесплатных советов не даю.

– Можно бюро переводов открыть, – оживилась Алина.

Гусева с состраданием взглянула на «переводчиц».

– Кому оно надо, ваше бюро. Лучше уж художественную галерею.

– Ну, разумеется, – мстительно фыркнула Маша. – И выставлять там твои шедевры.

Рита, воодушевленно метившая ближним в самое больное место, сама абсолютно не умела держать удар. А картины были ее уязвимой точкой.

Глава 3

Рите Гусевой прочили большое будущее, мировую известность и счастливую судьбу. А потом вдруг оказалось, что художники никому не нужны. И работы Гусевой – не шедевры, а так – мазня с претензией. И будь она хоть трижды гениальной в своих глазах, максимум, на что можно рассчитывать – место художницы в рекламной фирме. Вместо всемирной славы Рита под неустанный бубнеж мамы, надежды которой она не оправдала, влачила жалкое существование и надеялась на чудо. Чудеса бывают только в сказках, а Рита Гусева застряла в реальном мире, больше похожем не на цветочную клумбу, а на гору мусора. Такая куча ничего общего с чудом не имела и иметь не могла. Редкие мужчины, проявлявшие к Рите интерес, исчезали со скоростью мухи, интуитивно почуявшей свернутую в трубочку газету. В общем, куда ни плюнь – сплошной негатив. Судьба словно пыталась взять Риту измором и потренировать ее силу воли. В битве за место под солнцем Рита регулярно проигрывала, а ее неудовольствие жизнью постоянно подпитывалось завистью к окружающим, которым все само плыло в руки. Больше всех ее раздражала Маша.

С раннего детства Маня постоянно маячила перед глазами, наглядно доказывая отсутствие мирового баланса справедливости. Жили они всегда рядом, одна на пятом этаже, другая – на шестом. Только семья Кузнецовых занимала огромную квартиру единолично, а у Гусевых была всего лишь комната в коммуналке. И если у Маши были ласковая няня и мама, непонятно чем занимавшаяся дома, то у Риты няню заменяли либо пятидневный детский сад, либо, в случае болезни, глухая бабка Тоня, забывавшая ее покормить, и непросыхающий сосед Зубовалов, оправдывавший свою изумительную фамилию потрясающими габаритами и ужасающим набором железных зубов в пасти. Но на самом деле Зубовалов был совершенно безобиден. Он даже пытался одно время ухаживать за Риточкиной мамой, приведя в качестве аргумента для женитьбы последующее слияние комнат и хлипкое здоровье бабки Тони. Джентльменом Зубовалов, безусловно, не был, а посему озвучил свою программу, сграбастав Елизавету Потаповну в охапку и попытавшись запечатлеть на ее сахарных устах поцелуй. Дело было в кухне, мадам Гусева, работавшая санитаркой в больнице и на тот момент как раз вернувшаяся со смены, ухаживания отвергла, с легкостью первой теннисной ракетки мира засветив жениху в лоб чугунной сковородой. Звук был таким, что даже глухая бабка Тоня, подслеповато таращившаяся на представление из угла, мелко дробно захихикала.

– Ну, Лиз, ты… эта… Зачем? – печально развел лапищами Зубовалов. – Я ж по делу говорю. Мне баба на хозяйстве нужна. А то придешь домой, жрать нечего, не приласкает никто, не спросит, как, мол… эта…

– Совещание прошло, – подсказала Елизавета Потаповна. – Не звонил ли министр? Не объявили ли благодарность за доблестный труд?

– Шутишь все, – тяжело вздохнув, констатировал Зубовалов. – Я ж как лучше хотел. Если я бабу приведу, как вы тута уживетесь в одной квартире?

– Не знаю, как твоя баба уживется, а я уж как-нибудь, – поджала губы Ритина мама и плотоядно взглянула на сковороду.