Кольцевая ссылка
Шрифт:
В комплекте с приставкой шли три картриджа. Небольшие прямоугольники оранжевой формы, с китайскими надписями. На первом было 99 игр, на втором — одна, а на третьем — 999. Я начал было щелкать, но вскоре понял, что разных игр там всего десять или двенадцать, остальные такие же, просто называются по-другому. Больше всего мы играли в танчики и гонки.
Как-то утром недели через три я обнаружил, что одного картриджа из трех недостает. Не того, что с танчиками, а другого, с одной игрой — ковбойской стрелялки. Там, где из салунных окон выскакивали
— Где ковбои? — спросил я брата, он опять сидел на полу и рисовал.
— Не знаю, — неуверенно сказал он.
— Куда ты подевал ковбоев? — еще раз спросил я.
Брат ничего не сказал, вскочил и выбежал из комнаты. Я побежал за ним. Он как обычно юркнул в туалет и закрыл за собой дверь изнутри.
— Где ковбои? — начал я молотить по двери. — Ты че, как овца? Сломал картридж? Говори, где картридж с ковбоями!
Брат не торопился открывать. Я минут пять пинал дверь, он спокойно держал оборону. Преимущественно молча. Наконец, мне надоело, и я пошел на кухню. Ему, видимо, тоже надоело. Когда я вернулся с кухни, брат сидел за столом и ковырялся в моем пенале.
— Ну, так что с ковбоями? — дал я ему слабый подзатыльник.
— Ничего, — засопел он. — Не скажу.
— Говори, — схватил я его за хохолок. — Говори, куда подевался картридж с ковбоями!
— Отпусти, — заскулил брат и неожиданно заревел.
— Ты чего? — испугался я. — Ты чего ревешь, как баба? А? Я ж тебя легонько…
Леха растирал лицо кулачонками, отворачивался и всхлипывал. Мне стало жалко его, он же еще только второй заканчивает.
— Да ладно тебе… — сказал я и потеребил его по плечу. — Да ты чего…. Да не реви ты так…
— Они забрали у меня ковбоев… — зарыдал он. — Я дал им посмотреть, а они забрали у меня ковбоев…
— Кто они? — затряс я его за плечо. — Кто они? Кто забрал у тебя ковбоев? Можешь объяснить нормально?
— Они… — всхлипывал Леха. — Пацаны из общежития… Там Дрон был и Петя Малой… Петя взял у меня поиграть, на день всего, до завтра, а потом, когда мы на улице были, они подошли и взяли посмотреть… — еще раз всхлипнул он. — А потом не отдали и ушли…
— А ты кого-нибудь знаешь из этих пацанов? — спросил я. — Можешь кого-нибудь вспомнить?
Леха был весь заплаканный, я нашел платок в отделе носков и дал ему. Он утерся и громко высморкался.
— Там с ними вроде Костя был, — сказал он, шмыгнув ноздрями, — который с тобой на футбол ходит, но забрал не он, а другой, старший. Вроде Юра зовут…
Папа пришел вечером, уставший, но веселый. Наверное, опять вниз пойдет. После работы он часто ходил в кильдым — небольшое подсобное помещение на нулевом этаже и что-то там паял, чертил, пилил. Видели бы вы этот кильдым — самое интересное место на свете! Один раз я целый вечер просидел там и смотрел, как папа соединял микросхемы с помощью паяльника и круглых сгустков олова. На работе они с партнерами торговали какими-то коврами и пластиковыми упаковками для
Папа сходил в душ и переоделся в домашние штаны и серую растянутую футболку. Мама гремела посудой на кухне. Я пару раз прошелся мимо, заглянул ей под локоть. Пахло вкусно, намечалась вермишель с курицей. Брат сидел в комнате и опять что-то рисовал. Я лег на диван и начал читать очередной детектив про сыщика Турецкого.
— Ну что, орлы, как дела? — зашел он к нам.
Брат сидел молча, перебирал фломастеры, сопел и смотрел на меня. Я думал, рассказывать или нет, потом решил рассказать. Сказал, что пацаны из общаги забрали у Лехи картридж.
— Забрали картридж? — нахмурился папа.
— Забрали, — подтвердил Леха.
— Картридж с ковбоями, — осторожно уточнил он.
— Понятно, — кивнул папа. — Ну раз забрали, надо вернуть.
— Давай, одевайся, — кивнул он мне. — Через пять минут с вещами на выход.
— А я? — спросил брат.
— А ты маленький еще, — сказал отец. — Посиди пока дома.
Я натянул подштанники, кофту, джинсы, надел вторые носки. Зимой в Омске холодно. И темно. Через пять минут я натягивал куртку. Папа вышел из спальни и тоже надел куртку и ботинки.
— Пойдем? — бодро спросил он. — Знаешь, где их искать?
— Ага, — сказал я.
Мы вышли на улицу, и направились в общежитие. На улице было очень холодно, и ярко сверкал снег.
Мы сидели в английском пабе, пили пиво и смотрели футбол. Я заказал темный портер, а папа — обычное светлое. Козел или Хайнекен. Манчестер Юнайтед сражался в кубке Англии с какой-то второсортной командой. После первого тайма красные дьяволы спокойно вели в счете с преимуществом в два мяча.
Несколько парней в дальнем конце зала запели гимн команды на английском, а потом один из них достал широкий красно-белый флаг, и они дружно начали натягивать флаг на окно и часть стены. Мы сидели молча и смотрели, как они суетятся и орут друг на друга.
— Интересно… — задумчивым голосом сказал папа.
— Ага, — сказал я. — Тут в Москве несколько таких баров, куда приходят за конкретные команды поболеть. Этот вот — за Манчестер, есть еще за Челси и Арсенал. В основном английская премьер — лига.
— А за русские команды? — спросил он. — Или только за англичан?
— Конечно, — ответил я. — Все, как полагается. Спартак, ЦСКА, Динамо, Торпедо. У каждого клуба своя символика и своя армия болельщиков. Ходят на матчи, дерутся, защищают цвета флага, так сказать.
— Понятно… — зевнул он. — Интересно, конечно, интересно…
— Да, — с воодушевлением сказал я, — в Москве много всего интересного, никогда не соскучишься.
— А мне вот почему-то не нравится мне в Москве, — уставшим голосом сказал он. — Шумно тут у вас очень. Машины одни, машины, быстро как-то все, люди все напряженные какие-то. Бегают все, а не ходят.