Колчак
Шрифт:
В эти дни адмирал редко выходил из квартиры. Но когда он появлялся на улице или в общественном месте, его узнавали, несмотря на гражданскую одежду, и обращали на него внимание. Всё же такие знаменитости, как Колчак, редко залетали в Омск. 29 октября правительственная газета «Сибирский вестник» опубликовала большую статью о Колчаке. «Адмирал Колчак, – говорилось в ней, – несомненно, является одним из самых популярных героев настоящей мировой войны».
Генерал М. А. Иностранцев вспоминал, что Колчака он впервые увидел осенью 1918 года во время обеда в омском ресторане. Ему указали на него, и Колчак, перехватив брошенный в его сторону любопытный взгляд, быстро отвернулся. Но генерал успел рассмотреть его лицо. «…И нужно сказать, – вспоминал он, – оно произвело на меня впечатление своею характерностью и выразительностью. Смуглый цвет кожи и чёрные, с сильною уже проседью волосы придавали ему вид уроженца Юга, а большой нос с горбинкой и гладко, по-английски выбритые щёки и подбородок сообщали его лицу что-то классическое, напоминающее бюсты римских выдающихся людей и императоров. Но особенно выделялись глаза. Весьма тёмные, близкие к чёрным,
940
Там же. Ф. 5960. Оп. 1. Д. 8 а. Л. 31.
Малое количество зубов – следствие цинги, перенесённой в Порт-Артуре. Проседь в волосах в 1918 году была лишь заметной, а через год Колчак почти совсем побелел.
К началу ноября вроде бы удалось достичь соглашения. Михайлов остался на посту министра финансов. Министром внутренних дел был назначен томский губернский комиссар (губернатор) А. Н. Гаттенбергер. Роговский получил пост товарища министра. В его ведении оказалась милиция. Все вроде согласились – кроме Колчака. Он считал, что такой компромисс – это мина, заложенная под правительство. Если есть подозрения, что Роговскому поручено создание сепаратных эсеровских вооруженных сил, значит, надо совершенно отстранить его от этих дел. Упорство Колчака, казалось, завело переговоры в тупик.
Вопрос, наконец, решился на заседании правительства 31 октября, когда Вологодский сообщил, что все усилия его по созданию новой власти не дали результатов, а потому он отказывается от ведения дальнейших переговоров и выходит из состава Директории и правительства. После этого Вологодский встал и вышел из комнаты.
Место председателя занял министр снабжения И. И. Серебренников. Глядя на Колчака, он выдержал паузу и, убедившись, что все остальные тоже на него смотрят, попросил адмирала «спасти положение дел, войти в состав Совета министров, примирившись с присутствием в Совете некоторых нежелательных для него лиц». Колчак, наконец, уступил. [941] После этого Совет министров согласился на назначение Роговского, а Вологодский взял назад своё заявление об отставке.
941
Серебренников И. И. Мои воспоминания. Т. 1. Тяньцзинь, 1937. С. 207–208; К образованию всероссийской власти в Сибири (из дневника П. В. Вологодского: 8 сентября – 4 ноября 1918). Публикация Д. Вульфа, С. Ляндерса // Отечественная история. 2001. № 1. С. 146.
Достигнув соглашения, Сибирское правительство сложило с себя полномочия. 5 ноября состоялось совместное заседание Директории и Всероссийского правительства. Был зачитан указ о назначениях министров и их товарищей. Девять из 14 министров прежде входили в Сибирское правительство.
На следующий день был устроен банкет. Явилась избранная публика, занявшая заранее распределённые места. Рядом с Колчаком оказались пустые кресла (люди не явились). «Казалось, адмирала выделили из всех прочих и в то же время покинули, – вспоминал товарищ министра народного просвещения Г. К. Гинс. – Его проницательные чёрные глаза иногда озарялись ласковым и горячим блеском. Они становились тогда лучистыми и обаятельными. Адмиралом интересовались, за ним следили, он был слишком яркой фигурой на сибирском горизонте… Но часто адмирал опускал глаза, его длинные веки скрывали их, лицо становилось непроницаемым и угрюмо мрачным». Авксентьев, вдоволь наговорившись, обратил внимание на Колчака, предложил за него тост и попросил выступить. Колчак ограничился несколькими фразами. Присутствующие, удивлённые таким немногословием, сдержанно поаплодировали. [942]
942
Cм.: Уорд Дж. Союзная интервенция в Сибири. М.; Пг., 1923. С. 68–69; Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 282–283.
7 ноября Колчак приступил к исполнению своих обязанностей военного и морского министра. Оказалось, что его предшественник не создал никакого аппарата управления военным ведомством. Первые приказы Колчака касались формирования центральных органов Военного министерства и Главного штаба. [943]
Сразу же произошло первое столкновение с Болдыревым. Военный министр, зная, что армия плохо одета и вооружена, заинтересовался тем, куда идёт оружие и обмундирование, поступающее из Владивостока. Возник вопрос и о том, каково соотношение поставок того и другого в армию и милицию. Болдырев воспринял эти вопросы как покушение на свои полномочия. Разговор принял довольно резкий характер, и Болдырев, как говорят, заявил, что Колчак принят в правительство по настоянию одной иностранной державы (видимо, Англии), но он всё же вылетит из него, если будет вмешиваться не в свои дела. Колчак ответил,
943
РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 5. Л. 8–9; Д. 6. Л. 1.
Поезда ходили плохо и редко, но Колчак узнал, что в Екатеринбург, для участия в церемонии вручения знамён 2-й чехословацкой дивизии, отправляется расквартированный в Омске батальон английских войск во главе с полковником Джоном Уордом. Колчак обратился с просьбой к англичанам прицепить его вагон к их поезду, что и было сделано. [944] 8 ноября Колчак выехал на фронт. [945] Во время поездки он по своему усмотрению распоряжался поездом, направляя его туда, куда ему было надо. Видимо, Нокс дал соответствующее указание Уорду.
944
Уорд Дж. Указ. соч. С. 70–71.
945
РГВА. Ф. 39597. Оп. 1. Д. 6. Л. 4.
Тем временем против Директории созрел заговор, разветвлённый и хорошо продуманный. Главными его организаторами были Пепеляев и Михайлов. Первый из них был связан крепкими узами с цензовой сибирской общественностью, а через неё – и с более широкими кругами торгово-промышленного класса, крупных и мелких собственников. В этих кругах зрело недовольство тем, что в Сибири складывается такое же положение, как в прошлом году в России: социалисты берут власть за глотку, а она перед ними безвольно отступает. Особые опасения возникали в связи с тем, что на будущий год вся власть должна была перейти к эсеровскому Учредительному собранию.
Среди членов правительства Михайлов был, пожалуй, единственным активным заговорщиком. Но в Совете министров, даже обновлённом, он сохранил роль неформального лидера и во многом опирался на сочувствие и поддержку коллег.
Очень нетрудно было привлечь к заговору казачье офицерство, давно мечтавшее пугнуть «воробьиное правительство». Правда, казачьи офицеры, зная, что им будет поручено таскать из огня каштаны, заявили свои условия. Полковник Волков во время переговоров с Пепеляевым выставил четыре пункта: 1) заверение в том, что в общественных кругах сочувствуют перевороту, 2) участие в заговоре Михайлова, 3) согласие союзников и 4) производство его, Волкова, в генералы. По первым двум пунктам полковник получил от Пепеляева полные заверения. Выполняя третье условие, заговорщики связались с офицерами британской военной миссии Дж. Нельсоном и Л. Стевени. Перед ними пришлось раскрыть карты, и в конце концов они заявили, что союзники гарантируют своё невмешательство, если переворот будет бескровным. Каким-то образом – не исключено, что был разговор с самим Колчаком, – Волкова успокоили и относительно четвёртого пункта. [946]
946
См.: Шишкин В. И. К истории колчаковского переворота // Известия Сибирского отделения АН СССР. Серия истории, филологии и философии. Новосибирск, 1989. Вып. 1. С. 60.
Наконец, последнее по счёту, но не по значимости – гнездо заговорщиков Болдырев, как ни странно, привёз с собой из Уфы. Начальником Штаба Ставки он назначил генерала С. Н. Розанова, перешедшего фронт в лаптях и крестьянской одежде и в таком виде явившегося в Уфу. Розанов был храбрым воякой, прямолинейным в своих действиях и грубоватым в общении. Политикой не занимался и заговоров не составлял. Остальной же штат офицеров Ставки был набран из профессоров Академии Генерального штаба, захваченной в Казани. Это была тесно сплочённая корпорация, и ни Болдырев, ни Розанов порой не знали, чем они занимаются. [947] Главную роль среди них играл полковник А. Д. Сыромятников, занимавший должность генерал-квартирмейстера и замещавший Розанова во время его отсутствия. Пожив в «Совдепии» и увидев, как энергично закручивают гайки большевики, эти офицеры хотели, чтобы и в антибольшевистском лагере восторжествовали порядок и элементарная дисциплина.
947
См.: Гоппер К. И. Указ. соч. С. 82–84.
Активную роль в организации переворота играл полковник Д. А. Лебедев, приехавший из Добровольческой армии и считавшийся представителем А. И. Деникина, хотя никаких официальных полномочий у него не было. На Лебедева была возложена задача вести переговоры с командующими армиями, действующими на фронте.
Знал ли Колчак о готовящемся перевороте и участвовал ли в заговоре? На этот счёт среди мемуаристов и историков существуют разные мнения. «Адмирал Колчак не знал о существовании заговора, хотя лично сочувствовал идее военной диктатуры», – это слова М. И. Смирнова, ближайшего сподвижника Колчака. [948] Гинс, для которого переворот произошёл неожиданно, писал в воспоминаниях: «Могу также с уверенностью сказать, что о перевороте ничего не знал и Колчак». [949]
948
Смирнов М. И. Адмирал А. В. Колчак. Париж, 1930. С. 46.
949
Гинс Г. К. Указ. соч. Т. 1. С. 307.