Кольцо и крест
Шрифт:
Ильгет начинала чувствовать себя виноватой. Может быть, дело в ней? Пита стал таким, живя именно с ней. И вот теперь Арнис… Она не умеет чего-то, не может. Тем более, и в постели теперь почти ничего не получалось, да Арнис и не старался. Не получилось - и ладно. Ему это было безразлично.
Что же делать? Надо бросить все и заниматься только Арнисом. Но как им заниматься? Да и как она может бросить все - ведь дети… Ну как же он этого не понимает: она сейчас просто не может уделить ему много внимания. Дети
Обязанности… раньше они вообще не думали о детях и семье в таких категориях.
О нет, Ильгет пыталась, конечно, поговорить с Арнисом, выяснить, в чем же дело, что происходит. Он тоже понимал, что ситуация ненормальна. Но все попытки вызвать его на откровенный разговор разбивались о каменное молчание.
Может быть, у него другая женщина? Мог же он встретить кого-то на Анзоре? Ильгет как-то прямо высказала такое предположение. Не обвиняющим тоном, нет. Ей сейчас это показалось бы облегчением - по крайней мере, она знала бы, в чем дело, откуда весь этот кошмар.
Арнис посмотрел на нее с непонятным выражением. Покачал головой.
— Нет, Иль. Этого не будет, никогда. Лучше тебя нет никого. И я никого не встретил. Иль… пойми, это только мое.
Однажды ночью, в постели, он сказал ей.
— Иль, ты прости меня. Я понимаю, что мучаю тебя, что все это ужасно. Я очень виноват перед тобой. И вообще виноват. Я могу только обещать… что все это будет не очень долго.
Ильгет встрепенулась, повернулась к нему, обняла.
— Арнис… любимый мой. Я ведь люблю тебя, ты пойми. В чем ты виноват… ты не можешь быть виноват. Это тебя что-то мучает… ты боишься мне сказать, ты не хочешь. Я понимаю. Но я могу все понять. Честное слово!
Арнис погладил ее по голове.
— Спи, Иль. Не думай об этом, - сказал он изменившимся вдруг тоном, - есть вещи, которые лучше не знать.
— Но почему?
– спросила Ильгет. Арнис не ответил. Тогда она заплакала. Арнис лишь прижал ее голову к груди и гладил - но так и не сказал ничего.
На следующий день он выпил в одиночку бутылку рома и лег спать рано. Ильгет остерегалась с тех пор заводить откровенные разговоры.
Она встретилась с Беллой и все рассказала ей. Та лишь головой покачала.
— Иль, я вижу, с ним что-то не так. Хотя в последнее время мы почти не встречались. У меня впечатление, будто он меня избегает.
— Да он вообще всех людей избегает.
Арнис и правда - совершенно перестал ходить в гости и будто шарахался от всех, кто приходит. Единственное общество, которое его еще устраивало - было общество Шеры.
(Шера любила его, даже если он - убийца. И рядом с собакой он был достоин существования.)
— Иль, я не представляю, что делать. Он в глубокой депрессии. Что может
– Белла задумалась.
— Может быть, все-таки какой-то проступок?
— Белла, если бы он совершил проступок и испытывал из-за этого чувство вины, он бы потребовал суда. Если бы, конечно, просто Дэцин не отдал его под суд. И его бы отправили на Сальские острова, в тюрьму.
— Значит, - сказала Белла, - он сделал что-то такое… то, что не заслуживает суда с нашей точки зрения. Но за что его мучает совесть.
Ильгет помолчала. Наверное, Белла права.
— Но что же делать-то? Он ни в какую не хочет рассказывать.
— А если он расскажет - это тебе поможет? Иль, ты не дави на него в этом смысле. Он если тебе расскажет, будет чувствовать еще себя виноватым и за то, что на тебя взвалил ношу.
— А так - нет? Так разве не взвалил?
— Иль, да взвалил, но с его точки зрения, видимо, некрасиво рассказывать тебе. Еще некрасивее, чем так. Надо думать не о том, что случилось, а о том, как помочь…
— Я не знаю, Белла. Я, наверное, не умею. Надо быть ласковой, надо как-то иначе его расшевелить… а я не могу. Не зря мне говорили, что я не женщина.
— Ну вот, еще только не хватало твоего чувства вины, - рассердилась Белла, - перестань, пожалуйста. Он же тебя выбрал такой, какая ты есть. Он тебя такой любил. Не надо ничего искусственного. А что делать… по-хорошему, одно: к психологу бы надо.
— Говорила - не соглашается.
— Знаешь что? Поговори с вашим командиром. Это у тебя Арнис не соглашается, а тот может ведь и приказать, не так ли?
Ильгет нашла совет Беллы вполне здравым и в тот же день позвонила Дэцину.
— Здравствуй, здравствуй!
– дектор выглядел вполне бодро и весело, - как жизнь, птичка?
— Хорошо.
— Возвращаться не собираешься? В середине мая начнем тренировки.
— Может быть, - сказала Ильгет, - в принципе, Дара уже большая, я подумывала. Я хотела с вами поговорить об Арнисе.
— Об Арнисе?
– Дэцин стал серьезным, - ну давай.
— Может быть, мы встретимся где-нибудь?
Договорились о встрече в "Синей вороне". При ресторане была и детская гостевая, что для Ильгет очень удобно.
— Вот что, - сказал Дэцин, выслушав Ильгет, - дела у Арниса действительно плохи.
— Вы знаете, я спросила его: может быть, это сагонская атака? Так он даже рассердился: что это за манера у нас, говорит, все списывать вечно на сагонов. Дело даже не в том, что на Квирине сагонов не бывает. Дело в том, что мы совсем уже совесть потеряли, как что случается - сагоны виноваты. Как будто у нас самих нет свободы воли. Как будто мы сами ни в чем не виноваты.
— Да, он где-то прав. И здесь - действительно - сагоны ни при чем.