Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля
Шрифт:
С полок исчезли все книги. Там, где раньше громоздились словари, друзья Перекориля нашли две пары ботфортов, как раз им по ноге, и на одной ярлычок с надписью: «Лейтенант Смит», а на другой — «Джонс, эсквайр». Еще тут были мечи, латы, шлемы и прочее и прочее — все как в романах у мистера Д.-П.-Р. Джеймса; и в тот же вечер можно было увидеть, как из ворот Босфора выехали три всадника, в которых пи привратники, ни наставники, ни кто другой ни за что не признали бы молодого принца и его друзей.
Они наняли на извозчичьем дворе коней и не слезали с седла, пока не доскакали до города, что на самой границе с Понтией. Здесь они остановились, поскольку кони изрядно устали, а сами они проголодались, и решили подкрепить свои силы
Войско сразу осадило трактир, и, когда солдаты столпились под балконом, принц узнал их командира и воскликнул:
— Кого я вижу?! Нет, не может быть! Да, это он! Не верится, ей-богу! О, конечно! Мой друг, отважный, верный Атаккуй! Служака, здравствуй! Иль не узнаешь ты принца? Ведь я Порекориль! Сдается, мы когда-то друзьями были, милый мой капрал. Да-да, я помню, как часто мы на палках фехтовали.
— Что правда, то правда, мой добрый господин, не раз и не два, согласился Атаккуй.
— С чего при полной амуниции вы нынче? — продолжал с балкона его высочество. — Куда же держат путь солдаты-пафлагонцы?
Атаккуй поник головой.
— Мой господин, — произнес он, — мы идем на подмогу нашему союзнику, великому Заграбасталу, повелителю Понтии.
— Как, вору этому, мой честный Атаккуй? Зверюге, лиходею, супостату?! вскричал принц с нескрываемым презрением.
— Солдату, ваше высочество, надлежит повиноваться приказу, а у меня приказ — идти на помощь его величеству Заграбасталу. И еще, как ни тяжко мне в том признаться, схватить, если я ненароком где повстречаю…
— Ох, не делил бы шкуру неубитого медведя! — засмеялся принц.
— …некоего Перекориля, в прошлом пафлагонского принца, — продолжал Атаккуй, чуть не плача. — Отдайте меч ваше высочество, сопротивление бесполезно. Глядите, нас тридцать тысяч против вас одного!
— В уме ли ты?! Чтоб принц отдал свой меч?! — воскликнул его высочество и, подойдя к перилам, достославный юноша без всякой подготовки произнес блистательную речь, которую не передать простыми словами. Он говорил белым стихом (теперь он иначе не изъяснялся, ведь он был не какой-нибудь простой смертный!). Она длилась три дня и три ночи, и никто не устал его слушать и не замечал, как на смену солнцу появлялись звезды. Правда, по временам солдаты разражались громким «ура», что случалось каждые девять часов, когда принц на минуту смолкал, чтобы освежиться апельсином, который Джонс вынимал из сумки. Он сообщил им в выражениях, которые, повторяю, мы не в силах передать, все обстоятельства своей прежней жизни, а также выразил решимость не только сохранить свой меч, по и возвратить себе отцовскую корону; под конец этой необыкновенной речи, потребовавшей поистине титанических усилий, Атаккуй подбросил в воздух свой шлем и закричал:
— Славься! Славься! Да здравствует его величество Перекориль!
Вот что значит с пользой провести время в университете!
Когда
И тогда принц произнес:
— Врага мы здесь дождемся и разгромим вконец, и пусть скорбит и плачет его король-отец.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ,
в которой мы снова возвращаемся к Розальбе
Король Заграбастал сделал Розальбе предложение, подобное тем, которые, как мы знаем) она уже слышала от других влюбленных в нее монарших особ. Его величество был вдов и высказал готовность немедля вступить в брак со своей прекрасной пленницей, но та со свойственной ей учтивостью отклонила его искания, заверяя, что любит Перекориля и только ему будет женой. Когда не помогли ни мольбы, ни слезы, король дал волю природной злобе и начал стращать ее пытками; однако принцесса объявила, что лучше пойдет на муку, чем вступит в брак с убийцей родителя, — и он ушел, извергая проклятья, а ей повелел готовиться к смерти.
Всю ночь напролет король держал совет, как лучше умертвить упрямую девчонку. Отрубить голову — никакой муки; а вешали в этой стране до того часто, что это уже не доставляло его величеству никакого удовольствия; тут он вспомнил про двух свирепых львов, которых недавно получил в подарок, и решил: пусть эти хищники растерзают Розальбу. Возле замка Львиный Зев находился цирк, где Обалду забавлялся травлей быков, охотой на крыс и другими жестокими потехами. Упомянутых львов держали в клетке под ареной; их рычание разносилось по всему городу, обитатели которого, сколь ни грустно мне признаться в этом, наутро сошлись целыми толпами поглядеть, как звери сожрут бедняжку Розальбу.
Король восседал в королевской ложе, окруженный толпой телохранителей, а рядом сидел граф Окаян, с коего государь не спускал грозных очей; дело в том, что соглядатаи донесли его величеству о поступках Окаяна, о его намерении жениться на Розальбе и отвоевать ей корону. Зверем глядел Заграбастал на кичливого вассала, пока они вместе сидели в ложе, дожидаясь начала трагедии, в которой бедняжке Розальбе предстояло играть главную роль.
Но вот на арену вывели принцессу в ночной сорочке, с распущенными по плечам волосами и до того прекрасную, что, увидев ее, заплакали навзрыд даже лейб-гвардейцы и сторожа из зверинца. Она вошла босиком (хорошо еще, что пол был посыпан опилками) и стала, прислонясь к большому камню, в самом центре арены, вокруг которой, за прутьями решеток, сидели придворные и горожане: они ведь боялись угодить в черные пасти этих огромных, свирепых, красногривых, длиннохвостых, громко рычащих хищников. Тут распахнулись ворота, и два огромных, тощих и голодных льва с яростным «p-p-p!..» вырвались из клетки, где их три недели держали на хлебе и воде, и ринулись к камню, у которого застыла в ожидании бедная Розальба. Помолитесь же о ней, добрые души, ибо настал ее смертный час!