Кольцо приключений. Книга 2. Кольцо Нефертити
Шрифт:
Ну, как можно отказать такой женщине? Я наклонил голову и стал садиться в салон. Резкий запах ударил мне в нос и чьи-то сильные руки прекратили мои попытки сопротивления.
Очнулся я в комнате. Голова кружилась, во рту был вкус хлороформа и немного поташнивало. Что за дурацкие приемы с похищениями? Разве нельзя было сесть в ресторане и поговорить по душам, не обостряя сразу всех отношений и не обрубая пути к дальнейшему сотрудничеству? Однотипные действия людей, страдающих комплексом неполноценности.
Судя по обстановке в комнате, кружавчикам, нахождению всего в тех местах, которые определены сразу после строительства дома, жилище было
– Кто вы такой? Кто вас направил в Аргентину? С какими задачами? Какие у вас полномочия? Докажите их. – Вопросы задавал мужчина лет сорока пяти, которого с большой натяжкой можно назвать немцем.
Расовую проверку он не прошел бы точно. Фрау-донна Мария стояла в сторонке. С ответом торопиться не нужно, нужно точно выделить, кто из них резидент абвера. И нужно что-то сделать, чтобы переподчинить их себе. Но что я им мог предложить в качестве доказательства того, что я имею право ими командовать?
Я моложе их по возрасту. Стоит начать выяснять у меня вопросы нацистского движения, истории Германии, истории земель, фамилии должности лиц, которые должны мне быть известны, и я поплыл. Любой немец скажет: э-э-э, земляк, а ну, колись, откуда ты заброшен к нам, казачок молоденький?
Как товарищ Штирлиц сидел в камере и думал, как же объяснить наличие отпечатков его пальцев на чемодане радистки? Положение как у Штирлица. Эти ребята цацкаться не будут. Пуля. Сырая земля. И никто не узнает, где могилка твоя. Так и хочется сказать: постойте, ведь мы же так не договаривались. А как мы договаривались? Надел кольцо, а теперь давай, исполняй все, что тебе положено по законам этого времени.
Одно меня утешало, что в 2008 году я был жив. Значит, я смогу выйти выход и сейчас. Выход, конечно, есть. Напирать на то, что я советник президента? Изуродуют, но жить оставят, скажут: проверка, однако, была. Что-то нет у меня желания подвергаться пыткам. Штирлицу было легче. Он был Штирлицем, а у меня до сих пор паспорт без биографии, справка, что податель сего является советником президента Аргентины по особым вопросам, да мой паспорт в непроницаемом пакете спрятан в занимаемой мною квартире. Найдут при обыске. Можно, конечно, попробовать отвертеться, сказать, что готовили к заброске в СССР, но почему в двадцать первый век, это уже никак не объяснишь. А вот мы и будем оперировать аргентинским паспортом. Он мой главный козырь. Других нет.
– Мои полномочия подтверждены президентом Аргентины, который назначил меня своим советником по делам спецслужб. Полковнику Перону было известно, что я направлен к нему для решения важных вопросов. Вы тоже должны были получить сообщение, что переходите в подчинение специальному представителю Центра. Где это сообщение? Кто его получал и по какому паролю он должен перейти в подчинение спецпредставителю? Донна Мария, я к вам обращаюсь, – повысил я голос.
Мне в моем положении все едино, что понижать голос, что повышать голос. Но, кажется, вопросы были поставлены правильно. Только правильно ли я обратился к донне Марии?
Донна Мария стояла и молчала. Наконец она подошла ко мне и спросила сама:
– Почему вы выдаете себя за немца?
– А за кого же я еще должен выдавать? И почему вы мне задаете такой вопрос? – я снова стал брать инициативу разговора в свои руки.
– У вас не чистый немецкий выговор и какие-то старинные словарные обороты, – как будто вы всю жизнь прожили в глухой деревеньке, которой не коснулась
– Интересно, у кого же чистый немецкий выговор? – спросил я, удивленно подняв брови. – У господ Гитлера и Кальтенбруннера или у господина Розенберга с его прибалтийским акцентом? А вы не заметили, что я говорю так же, как говорят немецкие эмигранты здесь, приехавшие намного раньше вас? Вы попробуйте так поговорить? Мне самому пришлось ломать себя, чтобы научиться такому разговору.
– Где это вы ломали себя? – менее уверенно спросила донна Мария.
– Где надо, – ответил я, – там, откуда пришла радиограмма о моем прибытии.
– И как вас зовут? – спросила донна Мария.
– Меня зовут Солнце, – сообщил я данный мне в Германии в канцелярии партайляйтера Кёльна псевдоним. Получалось, что я человек Бермана и не имел отношения ни к гестапо, ни к абверу, который в 1945 году курировался ведомством Гиммлера.
В послевоенное время объединителем всех интересов немцев оставалась только национал-социалистическая рабочая партия Германии – НСДАП, которая затеяла авантюру с мировым господством, но она осталась в сознании немцев и приверженцев фашизма как партия рабочих и трудящихся масс. И я посланец этой партии. И, возможно, мои похитители тоже члены этой партии.
Кто скажет, где сейчас Борман? В числе убитых не значится. В числе пленных его тоже нет. Он где-то сидит и готовит партию к новому появлению на сцене, но в виде реванша. Не такой уж Борман дурак, чтобы одеваться в одежды призраков и пугать нормальных людей. Это будет новая партия национал-интернационализма. И будут группенфюреры в набедренных повязках, чалмах, в гаремах и золоченых кадиллаках.
В новой империи будет цениться только арийское происхождение, но не цвет кожи. А происхождение будет определяться партийным билетом. Вот это будет партия. Коммунисты со своим лозунгом о праве наций на самоопределение сами под себя заложили мину, которая взорвалась, как только партия коммунистов начала загнивать. А новая партия гнить не будет, потому что будет находиться в авангарде мирового прогресса, тонко улавливать и возглавлять все социальные процессы. Время учебы на своих ошибках прошло.
В комнате наступила тишина. Донна Мария о чем-то тихо переговаривалась со своими сообщниками в противоположном углу комнаты. Вероятно, я угадал счастливое число или наоборот, не угадал его и сейчас похитители решают мою судьбу.
Затем ко мне подошла донна Мария.
– Вы можете гарантировать, что SIDE не будет преследовать нас, и никого не подвергнут уголовному преследованию за ваше похищение? – спросила она.
– Если вы переходите в мое подчинение, то я не буду поднимать вопроса о похищении, – ответил я.
Донна Мария кивнула головой. Один из мужчин развязал мне руки и отвязал ноги от ножек массивного стула.
Глава 22
– Сколько сейчас времени? – спросил я.
– Половина одиннадцатого после полудня, – ответила донна Мария.
– Мы далеко от столицы? – поинтересовался я.
– Порядка сорока километров, – сказал похититель, ведший допрос.
– Это не менее часа езды, – начал я размышлять, – потом поздно ночью брать у консьержа ключ, смотреть на заговорщические взгляды. Здесь есть свободная комната, где я мог бы переночевать? А вернемся мы завтра на машине вместе и приготовьтесь, донна Мария, к тому, что на вас будут глядеть как на любовницу Антонио де Гомеса, – улыбнулся я.