Кольцо с шипами Карина Рейн
Шрифт:
Вот ей Богу, когда-нибудь мой язык доведёт меня до могилы, потому что ну не моё это — прикусить его вовремя. Секунда, и ладонь Демида вгрызается в копну моих волос; сжимает не больно, но довольно ощутимо — так, чтобы до меня дошли флюиды его праведного гнева.
— Быть может однажды, когда ты научишься думать прежде, чем создавать аварийные ситуации, даже особо для этого не стараясь, я расскажу тебе, как устроен мир. А пока что начинай готовиться к свадьбе, и не вздумай натворить глупостей, вроде побега и игр в прятки, ты поняла меня, моя дорогая невестушка?
От страсти — пусть
Просто хотелось подтверждений тому, что он тоже «всего лишь человек», и не менее уязвим, чем я. Впрочем, его острая реакция на любой мой выпад как раз-таки это и доказывает на сто процентов.
— Отлично, — одобряет Демид и в последний раз недвусмысленно заглядывает мне в глаза — «не нарывайся» — прежде чем отступить от меня. — Завтра пришлю тебе стилиста и портного — выберешь себе платье и причёску для церемонии; всё остальное, включая выездного регистратора, я беру на себя — вряд ли ты разберёшься со всем этим. Так, теперь насчёт твоей работы…
— А что с ней не так? — моментально выпускаю иголки.
По выражению лица Пригожина понимаю, что он снова очень хочет дать оценку моим интеллектуальным способностям, но оставляет колкости при себе.
— Я бизнесмен; а жена бизнесмена не может работать уборщицей — тебе придётся уволиться. Но если для тебя так невыносима мысль о том, чтобы сидеть дома, я могу купить тебе салон красоты, которым ты сможешь распоряжаться по своему усмотрению.
— Чем бы дитя ни тешилось, так? — разочарованно фыркаю. — И зачем мне нужен этот салон, если я, как вы говорите, во всём этом не разбираюсь? Или у богатых так принято — тратить время на всякий бред вместо того, чтобы заняться чем-то действительно важным?
Прищурившись, Демид сканирует меня, и под его взглядом я чувствую себя голой.
— И чем же важным ты хочешь заниматься?
Складываю руки на груди.
— Вообще-то, я с отличием окончила факультет лингвистики и неплохо владею английским и испанским — вы могли бы нанять меня в свою компанию в качестве переводчика.
На лице Пригожина появляется удивление; ну как удивление — приподнятая бровь выражает все эмоции. Но он явно впечатлён, потому как за фырканьем и потиранием переносицы не двусмысленно старается спрятать лицо.
— Ну что ж, да будет так, — соглашается наконец. — Но я должен буду провести с тобой собеседование, как и с любым другим претендентом на должность. Это будет простая формальность, но я не собираюсь делать исключений — даже для жены.
— Хорошо, — удовлетворённо киваю. — Но я хочу доработать на прежней работе хотя бы положенные две недели. Это будет простая формальность, но я не собираюсь делать исключений — даже ради мужа.
Пригожин весело фыркает, оценив мою шпильку, и его глаза говорят о том, что вызов принят.
—
От последнего предложения Демида меня бросает в жар; после он как-то долго стаскивает кольцо — которое при желании с пальца можно было просто скинуть взмахом руки — не переставая при этом касаться кожи, и вот я уже практически вся пылаю от смущения и непривычных ощущений. Вдобавок ко всему, он ещё и не разрывает зрительного контакта, отчего мысли окончательно путаются. Шумно сглатываю и замечаю в его глазах огоньки, зовущие окунуться в тёмный омут с головой без спасательного круга, но меня вовремя спасает папа.
— Ну а дом что же? — неожиданно спрашивает. На лице Пригожина на мгновение мелькает досада, которая тут же растворяется на фоне бесстрастности. — Он совсем непригоден для встречи гостей — тем более твоего уровня, Демид.
— Я ведь уже сказал — небольшой ремонт вернёт ему былую роскошь. Возможно, вам будет лучше переехать в гостиницу до тех пор, пока здесь будет идти все необходимые приготовления.
Непонимающе хмурюсь, рассматривая лицо жениха: при всей его сухости, властности и непокорности где-то глубоко внутри всё же остались какие-то человечные качества. Но его эта дурацкая манера всё портить своим нахальством и презрением лично в моих глазах хоронит все его добрые побуждения.
Но если ему так больше нравится — мне же лучше: его тёмной версии гораздо проще противостоять, чем если бы он был добропорядочным.
Впрочем, в таком случае его здесь вообще бы не было.
Ещё пару минут отец и будущий муж — Господи, какая дикость… — обсуждают детали ремонта, а после Пригожин наконец-то собирается покинуть нас, попросив проводить его до машины.
— Ну конечно, — ворчу под нос, топая за Демидом по узкой тропке. — Наш дом пострашнее лабиринта на Крите; можно подумать, он бы в трёх стенах заблудился…
Слышу весёлое фырканье мужчины и снова прикусываю язык.
— Ты вообще когда-нибудь бываешь ласковой и мягкой или всегда такая язва?
Недовольно хмурюсь.
— Бываю, конечно — с теми, кто этого заслуживает.
— Понятно, — кивает Пригожин и неожиданно обхватывает мою талию, притягивая к себе. — Тогда как насчёт неласкового поцелуя для нелюбимого жениха?
Упираюсь ладонями в его грудь, очень некстати отмечая её твёрдость, и пытаюсь сделать прямо противоположное его просьбе; но, разумеется, пытаться оттолкнуть его всё равно, что пытаться сдвинуть гору, так что его губы в конечном итоге накрывают мои во властном поцелуе. Я чувствую, как Демид пытается подавить мою волю и подчинить себе, сделать податливой и послушной — рабыней, если хотите. И хотя меня накрывают приятные ощущения и желание ответить — к чему тут лукавить? — я всё же нахожу в себе порох дать отпор и потому, что есть силы, кусаю его. Мужчина с шипением отрывается от моих губ, но из стального захвата не выпускает.