Кольцо судьбы. Том 2
Шрифт:
– Это всё?
– морща лоб, уточнил он. Я беззвучно засмеялась.
– Сандерс, ты вообще нормальная?
– завёлся Чейз.
– Каждый раз я думаю, что сильнее ты меня не удивишь, но... сюрприз!
– нарочито весело встряхнулся он.
– Сначала ты угоняешь в какое-то странное путешествие, потом остаёшься жить у испанца-оборотня в Финиксе! Затем приезжаешь на две недели и снова уезжаешь. Перестаёшь отвечать на звонки. А через месяц и вовсе блокируешь меня, Амелию, Сабину! Отправляешь заявление о переводе в какое-то засекреченное место, отказываешься от напарника. Без объяснений. Ты просто исчезаешь! И знаешь что? Я был в Финиксе, - выдал он, удивив меня.
– Искал тебя и загадочного испанца. Выяснилось, что и он покинул город, уехав в неизвестном направлении. И теперь, спустя столько времени и после всей этой хрени,
Я тяжело вздохнула. Полностью с ним согласна - я не имела права. Но, как и Рики, я нашла в себе силы лишь для молчаливого и трусливого побега. И теперь я прозеваю в холодном Петербурге, ни с кем не сближаюсь, только работаю вечно, крайне редко сплю, и просто... загибаюсь! Я не хочу быть чьим-то благословением, мессией. Я хочу быть просто девушкой, которая может переспать с кем-то, кто не умрёт в ближайшем будущем! И я надеюсь, что если откажусь от своих сил, то может, перестану быть ангелом смерти или благословением - один хрен! Я уехала, бросила всех, чтобы защитить их. Попросила на работе засекретить место своего пребывания. Только лишь родителям я периодически звоню и только им объяснила всё, как есть. Отец просил себя не накручивать, мать бесконечно скучает, а я просто разрываю душу на части каждый чёртов день! Я не знаю, зачем живу, день за днём тешу себя мыслями, что работа важнее всего...
– Сэр?
– обратилась к Чейзу стюардесса. Он сидел в кресле не ровно, внутренне бесясь и плюясь слюной.
– У Вас всё в порядке?
Поглядев на девушку, Чейз вздохнул и постарался успокоиться. Я косо за ним наблюдала, пристёгивая ремень безопасности.
– Физически - я в порядке, - фыркнул Ник.
– Табличка уже загорелась, - сообщила стюардесса.
– Пристегните, пожалуйста, ремень безопасности. Мы взлетаем.
Чейз чавкнул, закивав и потягиваясь к ремню.
– После взлёта Вам что-нибудь нужно?
– уточнила стюардесса.
– Виски!
– огрызнулся Ник.
– Много!
С подозрением на него поглядывая, девушка всё-таки буркнула «Хорошо». Посмотрела на меня.
– Мы молодожёны, - брякнула я. Чейз криво на меня посмотрел. Он хотел выразить своё недовольство, но шутка показалась ему смешной, и его взбесило то, что ему хотелось посмеяться над ней. А у девушки глаза на лоб вылезли, но она ничего не сказала, покачав головой и протопав дальше по рядам.
Пока самолёт набирал высоту, мы с Чейзом не говорили, и даже толком не смотрели друг на друга. Когда же самолёт набрал необходимую высоту и выровнялся, стюардесса принесла Чейзу бутылку виски со стаканом. Он залпом выпил один стакан, после чего успокоительно вздохнул.
– У Рики рак мозга, - сказала я, сглотнув. Чейз хмуро на меня посмотрел, возможно, даже, поначалу он засомневался в правдивости моего высказывания. Но потом он понял, что я говорю правду. У меня вымокли глаза, и голос стал нетвердым, хриплым.
– Я даже не знаю, жив ли он ещё. И если да, то не представляю, в каком он состоянии. Врачи сказали, что он не доживёт до следующего года...
Чейз растерянно уставился на меня, его глаза тоже промокли от сочувствия ко мне, и нервно задёргались зрачки.
– Прости, я не должна была так поступать с тобой, но меня не хватало на разговоры. Я только и смогла - молча сбежать.
Ник тяжело вздохнул. Затем налил порцию виски и передал мне стакан. Я выпила его залпом. Меня просто прорвало - я выдала ему всё, как на духу! О Рики, о Люке, о том, что сказала Элизабет. Окончила я свой монолог рассказами о том, как живу в холодном и чужом городе неизвестно с какой целью. По истечении моей речи Чейз сказал то, чего я и ожидала. То, что любой бы сказал на его месте, наверно:
– Так жить нельзя. От себя не убежишь, как бы ты не пыталась, если суждено, то это случится. И ты можешь избавиться от кулона, отрекнуться от своих сил, оборвать все связи, но если есть план - куда бы ты ни сбежала, он осуществится. И ты только себе делаешь хуже.
– Я знаю, но я не могу так, понимаешь? Заведомо зная, что человек, полюбивший меня, умрёт из-за своей любви...
– Во-первых, ты не знаешь плана! Возможно, что однажды, ты встретишь того, с кем проживёшь долго и счастливо. Элизабет ведь сказала, что не для всех ты благословение. Да даже если конец и будет трагичен...
Я промолчала, зная ответ - никогда!
– Было ведь хорошо - за это надо благодарить. Что толку от твоих попыток сохранить чужие жизни? Если ты страдаешь, твои друзья и родители страдают, и ты лишаешь всех вокруг радости, счастья и свободы души?
Мы проговорили всё время полёта. В какой-то момент мы снова стали прежними, и между нами словно и не было разногласий. Но приземлившись в Вашингтоне, мы разошлись в разные стороны. Нет, не оборвали связь, просто я улетела в Россию, а Чейз остался в Вашингтоне. Я задумалась над его словами, но всё же не могла отпустить всё это. Я не могла позволить себе сблизиться с кем-то, заведомо зная, что это сближение грозит кому-то смертью, а мне страданиями. В течение следующих лет я буду поддерживать дружественные отношения с Чейзом, Люком, Амелией и Сабиной, хоть и, стараясь держать дистанцию и сильно с ними не сближаться. Мы с Чейзом больше не будем вместе работать на официальной основе, но в течение следующих лет будем часто сталкиваться - иногда случайно, иногда по предварительному звонку. И все эти встречи будут такими, словно они происходят каждый день.
Уже первого декабря две тысячи четырнадцатого года, Люк поступит на экспресс-обучение в Центр подготовки, а через полгода - летом он приступит к работе в управлении Сакраменто. Будет работать на задворках, составляя планы действий агентов, помогая с прикрытием. Он станет тем парнем, что сидит в фургоне и говорит агентам, что делать. Но к концу две тысячи пятнадцатого года он переведётся в управление Сан-Диего, в отдел изобретений. В этой роли он сотворит немало полезных вещиц, вдохновением для которых буду я. К примеру, одним из его первых запатентованных им изобретений станет автомобиль со встраиваемой функцией телепортации. Люк не раз поможет мне в рабочих моментах и не только, будет обеспечивать оружием, транспортом, советами... иногда и сексом. Но далеко не все наши встречи будут заканчиваться сексом. Мы будем очень хорошими друзьями на протяжении следующих лет. Он никогда ничего не будет требовать от меня, довольствуясь тем, что есть. Каждый раз, когда я буду к нему приходить, он будет рад меня видеть. Он ни разу ни в чём не упрекнёт, не попытается остановить и выгонять не станет. Не скажет, что я порчу ему жизнь, заставляю его страдать. Я так и не скажу ему о том, что я какое-то там благословение. Я буду стараться не сближаться с ним сильно, хоть и спустя годы пойму, что он мой единственный близкий друг, переживший смерть и продолжающий счастливо жить наперекор судьбе. Люк станет для меня доказательством того, что всё же смысл не только лишь в замыкании кольца судьбы, и можно жить счастливо, не преследуя судьбоносной цели. Жить, любить, творить. Но, к сожалению, он останется для меня единственным в своём роде...
В ноябре две тысячи четырнадцатого года я вернулась в Россию. Возобновила работу в полиции. Но через месяц попросила о переводе в Штаты. Я вовсе ушла из полиции, переведясь в разведывательный отдел, где активно сотрудничала с армией, довольно часто участвуя в спасательных операциях. Таким образом, я пыталась хоть как-то компенсировать свои способности ангела смерти. После одной из масштабной спасательной операции в две тысячи шестнадцатом году мне дали звание старшего лейтенанта. Но я только сотрудничала с армией, а вовсе не служила в её рядах. Работала в Штатах по большей степени, но не жила ни в одном городе постоянно. Много путешествовала, жила в гостиницах, в съёмных квартирах, очень много работала. Практически постоянно. Уж не знаю, возраст меня изменил или мой образ жизни. Но спустя годы, я начала замечать, что становлюсь жёстче, грубее, более замкнутой. И решайте сами - стала я старше и лишилась наивности, иль это врождённый интроверт внутри меня победил. Стараясь держать дистанцию, ради их блага, я быстро обросла званием «кошатницы». Мужчины на работе, можно даже сказать, стали шарахаться меня немного. Но никто из них не назвал бы меня не профессионалом. Да, лишая себя осознанно духовной близости, я стала одним из лучших агентов Укуса. Профессионалом своего дела. Я стала Уиллом. Таким же, как он. Героем со сломленной душой. Вот, оказывается, как это происходит?