Кольцо Уракары

Михайлов Владимир Дмитриевич

Мысль о собственном личном телохранителе меня позабавила: можно будет устроить с ним конференцию по обмену опытом. Однако плотный присмотр мне никогда не нравился, так что я попробовал возразить:

— А нужно ли? В случае чего я и сам за себя постою…

— Это вам лучше знать. Но без спутника нельзя: вас примут за мелочь, с которой и разговаривать зазорно. Уж поверьте: я знаю, как надо. Да и была такая команда насчет вас.

И крикнул в переговорник:

— Дюжан, зайди!

В дверь вошел человек. Я взглянул на него. Узнал. И насторожился.

Потому что в вошедшем телохранителе опознал того самого унтера, что был моим соседом в полете с Теллуса и, понеся от

меня некоторые потери, сошел с корабля именно на Симоне. Об этом маленьком эпизоде я успел уже забыть, но сейчас он вновь возник в памяти.

Было это совпадением — или результатом какого-то умысла?

Это еще предстояло выяснить.

Во всяком случае, заслуживало внимания хотя бы то, что, завидев меня, унтер (в мыслях я продолжал называть его так) не очень-то удивился. Вернее, изобразил удивление, но это получилось у него не очень убедительно. Артистизма ему явно недоставало.

— Проводи гостя, — сказал ему папа. Унтер жестом указал мне на выход.

Часа через три он же зашел за мной и сказал, что пора ехать. Унтер вел себя спокойно и сдержанно, и если бы я не был уверен в своей памяти, то наверняка решил бы, что обознался и это — совершенно другой человек. Но памяти я верил.

Начали мы, как и предполагалось, с ресторана, у дверей которого нас встретили целых два швейцара, наряженных не в привычные ливреи, но в вакуум-скафандры, то была имитация, конечно, но впечатление возникало достаточно внушительное. Холл и обеденный зал были выдержаны в том же духе: стены были украшены громадными, подсвеченными изнутри фотоснимками далеких галактик и шаровых скоплений; временами свет пригасал, а оркестр, игравший в дальнем конце зала, умолкал, и слышался низкий, уверенный гул стартовых двигателей, записанный скорее всего наверху, на космостарте. Но в отдельных кабинетах обстановка была нормальной — без фотографий и рева. В одном из таких кабинетов нас и ждали.

Ожидавших было двое. Средних лет, в дорогих костюмах, хотя ни у одного из них не было в петлице значка с эмблемой парламента этого мира, так что я не был уверен, что они являются депутатами. Скорее это были парламентские юристы или хозяйственники; мне, впрочем, было все равно, кто они, — лишь бы у них хватило полномочий для того, чтобы решить мой вопрос.

Унтер, после того, как ввел меня в кабинет и представил мою персону ожидавшим, вышел, сказав, что пообедает в зале, видимо, был уверен, что мой разговор тут протянется достаточно долго. И в самом деле, одна лишь процедура заказа заняла не менее четверти часа, похоже, она являлась своего рода ритуалом, в ходе которого метрдотель, сопровождаемый двумя официантами, называл предлагаемые закуски, первые и вторые блюда, объяснял состав и технологию их приготовления, свою речь иллюстрировал отличными фотографиями блюд, уже при одном взгляде на которые начиналось бурное слюноотделение. Заказчики неторопливо обсуждали каждую рекомендацию и в конце концов объявляли свое решение. Возникало впечатление, что идет парламентская дискуссия по поводу важного законопроекта. Я в это время старался развлечься тем, что прикидывал — во что станет мне эта процедура: платить-то предстояло из моего кармана, и хотя деньги не были, собственно, моими, я все равно внутренне ужасался называемым ценам, жизнь приучила меня к умеренности.

Когда стороны пришли к окончательной договоренности и метрдотель величественно выплыл из зала, а официанты принялись снаряжать стол для предстоящего принятия пищи, мы затеяли легкий разговор на общие темы: в частности, о политике федерального центра по отношению к остальным мирам, о стремлении Армага окончательно перетащить одеяло на себя и о прочем, столь же для

всех нас вроде бы неважном. Я тем временем проанализировал собственное состояние и с удовольствием понял, что почти в форме, так что мог вступать в игру с достаточной уверенностью в своих силах. Сделав такое заключение, я принялся разглядывать моих собеседников на просвет, ожидая найти в их головах какой-то замысел, обращенный против меня: люди эти могли оказаться и агентами любой Службы, местной или даже федеральной и в памяти своей держать задание, например, по захвату или даже полному устранению меня, грешного. Я испытал странную смесь разочарования и удовольствия, когда убедился в том, что ничего подобного их рассудок не содержит, оба они были настроены лишь на то, чтобы дать мне поменьше и содрать при этом побольше. Наконец, когда официанты, уставив стол напитками и закусками и налив бокалы, удалились, мы перешли собственно к делу.

— Итак, вас интересует некая государственная должность, — не успев прожевать балык симонианского квазиосетра, обратился ко мне один из них, отличавшийся тем, что был лыс, в то время как его коллега порос обильными кудрями тускло-серого цвета. — Боюсь, что это будет сложно…

— Даже очень, — присовокупил кудрявый. Я ответил им лишь вопросительным взглядом.

— Не говорю уже о том, что этот пост в настоящее время занят, — продолжал лысый, — но даже в случае его освобождения на него уже претендует четверо кандидатов.

— Очень достойные люди, — прозвучала реплика второго члена дуэта. — Очень, очень.

— Совершенно верно. И при этом каждый из них готов понести расходы…

— Немалые расходы, очень немалые…

— Я бы сказал даже — очень большие, для того чтобы… Ну вы ведь понимаете, не так ли?

— Я уверен, что вы понимаете!..

Пока они распевали на два голоса, я тоже открыв рот — но только для того, чтобы положить в него еще один вкусный кусочек. Однако после этого воззвания к моей понятливости я решил, что пора вместо дуэта организовать трио.

— Ну а если я беру эти расходы на себя и вы получаете готовый факт без всяких забот и достаточно быстро? Или еще лучше: просто гарантирую вам, что проблем с освобождением поста у вас не возникнет?

Я выговорил это с той небрежной уверенностью, которая должна была внушить собеседникам, что стоит мне пальцем пошевелить, и сразу же начнут происходить серьезные события. А чтобы они прониклись этой мыслью до конца, добавил еще:

— Я не привык, чтобы мне отказывали.

Кажется, это возымело действие.

— У нас и в мыслях не было — отказать вам…

— Мы бы и не пришли вовсе, если бы намеревались…

— В этом я уверен, — успокоил их я. — Полагаю, что речь идет о цене, и более ни о чем?

— Н-ну… — глубокомысленно протянул лысый.

— Эмм… — Интонация кудряша выражала глубокую задумчивость.

— Я готов выслушать ваши мнения, — приободрил оппонентов я.

— При совершенном уважении к вам — очень сложно. Если бы дело было только в цене… — затянул лысый.

— О цене всегда можно договориться, ведь верно? — подхватил второй. — Вас ведь не напугает сумма в пятьсот тысяч?

Разумеется, названная сумма меня не испугала. Однако же удивила. Президент выдал мне миллион; именно такой была, по его сведениям, цена. Похоже, должности в этом мире сильно подешевели?

— Вполне приемлемо, — откликнулся я вслух. — И давно у вас держатся такие цены?

— Цены? Очень давно… Мы рады, что они вас устраивают, и у нас не возникло бы ни малейших сомнений, если бы не личности других претендентов…

— Люди с громадным весом, вы понимаете?

— С весом, да. И с неограниченными возможностями.