Кольцо Уракары

Михайлов Владимир Дмитриевич

— На военном? Ты в уме?

— Надеюсь.

— Ну а там? Кто нас возьмет?

— Есть и кроме тебя летучие голландцы, — ухмыльнулся Иванос. — Ну, хватай свои бебехи, и помчались.

— Постой. А маячок?

— Машина экранирована, — сказал он, — как и полагается транспорту Ч. и П. А когда они сообразят, что ты уже в Просторе, — будет поздно. Только помашешь им ручкой.

— Ну а ты?

— Я? А что — я? Маленький человек на скромном местечке… Ладно, окончательно решу у трапа, по обстановке. Да ты едешь или будем тут еще толочь воду в ступе?!

Наверное, мои противники все-таки расслабились, уверовав, что вывели меня из игры; только этим могу объяснить, что до военной площадки мы доехали без всяких

приключений. На улицах все было спокойно, шпалеры армагских чинкой чуть пошевеливали листьями, прохожих виднелось немного, и все они выглядели умиротворенно-веселыми, безмятежными, никакие тяжкие мысли не мешали им жить. Синерианский «ураган» потихоньку делал свое дело, и похоже было, что очередные грузовики с трюмами, набитыми потуитом под завязку, в обозримом будущем не покинут обширного торгового космодрома Серпы либо же уйдут в балласте — искать новые фрахты.

Сейчас их еще стояло там достаточно много, чуть ли не десяток, видимо, размер экономической катастрофы, разразившейся на Серпе, остальные миры Федерации еще не были готовы оценить. Я глядел, пока мы проезжали мимо, на громадные, неуклюжие на вид цилиндры, понизу усаженные воронками антигравов, чье кольцо окружало громадную опрокинутую чашу разгонщика. Здесь тишина и отсутствие движения воспринимались как что-то противоестественное, я повидал в жизни немало таких космопортов, и везде жизнь бурлила, выплескиваясь на прилегающие дороги и районы. Такая обстановка была сейчас для меня невыгодной: на пустой дороге одинокая машина привлекает больше внимания, чем когда движется в колонне. Но нами никто так и не заинтересовался, не попытался выяснить — кто и зачем спешит по дороге, которая вела только к одному объекту: к тому самому военному космодрому. Уж сами военные должны были озаботиться, во всяком случае. Я не сразу сообразил, что и они подвержены действию «урагана» и потому больше не в состоянии нести службу так, как положено. На этот раз «ураган» срабатывал в нашу пользу; но мне только сейчас стало по-настоящему ясно, что на самом деле значит «тернарский метод»: мир можно брать голыми руками, никому даже в голову не придет сделать хоть что-нибудь для его защиты: вся активность любого жителя ограничивается лишь своим домом и двумя-тремя самыми близкими людьми. Когда все цели будут достигнуты, хвойная уракара — там, где она высажена, — познакомится с остротой топора, перестанет выделять в воздух свой субстрат — и операция закончится. Люди придут в себя — но уже не в том мире, в котором жили все минувшие годы и в котором собирались обитать и дальше.

Невеселая перспектива. Только кому она грозит в ближайшем же будущем?

Этого я еще не знал. Хотя пора было бы уже.

Вся надежда оставалась на Рынок. Хотя как я буду там действовать, где искать нужное — до сих пор оставалось для меня совершенно непонятным. Сейчас надо было хотя бы попасть туда. А я был все еще на Серпе — глаза бы мои ее не видели…

Глаза между тем продолжали наблюдать за окружающей обстановкой и не пропустили мимо внимания того мига, когда мы подкатили к неприлично распахнутым настежь воротам военной базы и, никем не остановленные, въехали в них и заскользили дальше — насколько я мог судить, прямо к старт-финишу. Я знал: сейчас третья часть позиций должна была быть свободной, кораблям, которым эти позиции принадлежали, полагалось находиться наверху, в прилегающем пространстве, на боевом дежурстве, но «ураган» и здесь сделал свое, и все они, одинаковые, как пуговицы на мундире, торчали, не оставив незанятым ни одного пятачка. Подкатив к самой границе поля, Иванос дал реверс, завис, опустил скользун на лапы, поднял дверь со своей стороны, вышел, огляделся. Произнес пару непочтительных слов и продолжил:

— Тут и сесть-то некуда — как раз загонишь шило в задницу.

Я промолчал: посоветовать ничего не мог, а зря трясти воздух не хотелось.

Иванос снова обратился к своим часам:

— Вообще-то еще не вечер, у него еще пятнадцать минут в запасе, мы доехали с опережением.

Он все еще смотрел вверх, я же, по привычке, вокруг и поэтому первым разобрался в обстановке:

— Осторожно. Кто-то приближается. Солист.

— Один? Тогда не страшно.

На всякий случай мы все же приготовились к неприятностям. Человек подходил все ближе. Остановился в трех шагах. Кашлянул. Мне он был незнаком. А вот Иванос, похоже, опознал его сразу.

— Привет, — сказал Иванос спокойно. — А мы уже гадали, где ты тут сможешь приткнуться. Что так рано?

— Предполагал трудности, — ответил подошедший. — Сделал запас времени. Обошлось, однако.

— Я боялся — не найдешь свободной позиции.

— Нашел же, — после недолгого молчания последовал ответ. — Ладно, как сказано — жизнь есть движение, движение есть жизнь. Пошли, что ли?

— В этот раз без меня, — сказал Иванос. — Тут обстановка несколько искривилась, так что задержусь. А вот его, — он дотронулся до моего плеча, — сбрось на Топси. И чтобы без почетного караула, ладно?

— А он кто таков? — спросил собеседник, не стесняясь моего присутствия.

— Хороший человек, — ответил Иванос. — Временами. Но за спину свою можешь не опасаться.

— Вопрос ясен, — сказал корабельщик. — Пошли, хороший мой. Я тут стою, рядом.

— Всех благ, легол, — пожелал мне Иванос, прощаясь. — Вова, а ты сразу после — на базу, и жди.

— Ай-ай, — сказал Вова не по-теллуриански.

— Спасибо за помощь, двоечник, — сказал я Иваносу. — И — до свидания.

— Троечник уже, — не удержался он, чтобы не поправить. Это означало, что он уже получил следующее звание: третью звезду на зигзаге.

— Буду рассказывать, кто мне сапоги ваксил, — так не поверят ведь, — откликнулся я уже на ходу.

— Не советую, — грозно напутствовал он меня. — Привлеку за разглашение государственной тайны.

— Можно уже бояться? — хотел было продолжить я. Но Иваноса уже не было, и посольский скользун бесшумно вобрал в себя стояночные опоры. Да и отошли мы достаточно далеко.

— Пойду первым, — предупредил пилот, когда люк его машины бесшумно раскрылся и легкий трап выскользнул и остановился, чуть подрагивая.

Я последовал за ним, безмолвно прощаясь с миром Серпы и с неудовольствием думая о том, что не успел даже и одним глазком посмотреть на посадки уракары — чтобы знать хотя бы, как это чертово дерево выглядит. Даже и места, где ее высадили, не успел определить: так стремительно принялись за меня армаги. Вообще к удачам этот эпизод никак нельзя было отнести.

Но какие-то шансы у меня еще оставались впереди. Главное, внушал я себе перед тем, как уснуть на жестковатой койке корабля, что остается мало времени. Поэтому сейчас основное — не торопиться. Поспешность приводит к сбою. Вести себя так, словно в запасе у меня еще вечность и маленькая тележка. А торопятся пусть они. Торопятся и делают ошибки. Хоть маленькие. Хоть крошечные, из них все равно можно будет составить картинку… Такую маленькую, миленькую картиночку…

Похоже, я все-таки уснул, потому что вдруг проснулся: гремел колокол громкого боя. Пора была перебираться в компенсатор: предстоял прыжок к Топси.

Какой-то она окажется на этот раз и кого я там увижу вновь? С этой мыслью я заснул окончательно.

Глава 8

Три неслышных звонка (с двадцать седьмого по тридцатый день событий)

Топси зависла перед нами, как круглый поднос, на котором еще неизвестно, что тебе подадут. Мы шли от Фламы — так называлось светило Синеры и Тернары — к освещенной половине планеты, и пилот голосом скомандовал финиш-цикл. Комп-дублер команду принял. Я остановил водилу: