Кольцо великого магистра (с иллюстрациями)
Шрифт:
Витовт молчал, ожидая, что скажет еще великий князь.
— Ты хорошо понимаешь, мой брат, быть королем почетнее, чем даже великим князем.
— В своей стране, может быть, и так, — ответил Витовт, — но быть королем поляков?! — Голова его усиленно работала. Он нюхом почуял, что и ему здесь будет чем поживиться.
— Поляки хотят, чтоб мы соединились с Польшей и были одним великим королевством.
— Что ты говоришь, брат? — воскликнул Витовт бледнея. — Как можно объединиться с поляками! У тебя не будет своей воли, ты будешь плясать под
— А если ты станешь великим князем Литвы?
Витовт хотел возражать, но, услышав последние слова Ягайлы, остался с открытым ртом.
— Великим князем Литвы? — не сразу отозвался он.
— Ты будешь подчиняться только мне, польскому королю. Остальное останется по-старому. Ну, еще мы обратим в католичество литовцев и жемайтов.
Ягайла не сказал, что и сам Витовт опять должен сделаться католиком.
— Так не будет, я не дам окрестить жемайтов, — спокойно сказал Витовт.
Он думал, что Ягайла станет спорить, но великий князь сразу согласился:
— Хорошо, жемайтов мы не тронем.
Витовт долго думал, крупные капли влаги выступили у него на лбу и кончике носа.
Великий князь едва сдерживал нетерпение.
— Согласен, — вдруг сказал Витовт. — Согласен, если буду великим князем Литвы.
— Мой дорогой брат, — воскликнул Ягайла, обнимая его, — я всегда думал, что ты меня поддержишь! Мы отомстим московскому князю, пусть они вместе с дочерью целуют татарские сапоги.
— Прежде всего мы разобьем немецких рыцарей и освободим пруссов, — сказал Витовт.
Заручившись согласием трокского князя, Ягайла после хмельного веселого пира покинул замок.
«Пусть только я стану королем, — думал Ягайла, — а там мы посмотрим, кто будет великим литовским князем, только не ты, мой дорогой брат…»
В эту ночь князь Витовт не спал. Он соскакивал с постели, прохаживался по опочивальне. Он снова и снова продумывал все с самого начала. Витовт был уверен, что литовские бояре и жемайтские кунигасы не согласятся подчиняться Польше. Русские земли никогда не примут католичества. В литовском княжестве наступит смута и помрачение умов… «Но я знаю, как поступить».
— Стану великим литовским князем, Анна, — сказал Витовт жене, — но подчиняться польскому королю не буду. Пусть только проклятый Ягайла освободит мне Вильню.
— Подумай, мой муж, — сонным голосом ответила княгиня, — посоветуйся с близкими людьми. Не стыдно обмануть врага, стыдно быть обманутым.
Глава тридцать третья. РАЗГОВОР В ХАРЧЕВНЕ «БОЛЬШАЯ ПОДКОВА»
Каменный дом, наполовину заросший диким виноградом, где теперь харчевня «Большая подкова», раньше принадлежал богатому купцу Даниелю Шломану. Умирая, он завещал дом братству кузнецов Альтштадта.
В харчевне веселились, играли свадьбы и решали свои дела многочисленные городские кузнецы.
Сегодня харчевня битком набита возбужденными людьми, у ярко горевшего
— Прочитай еще раз, Иоганн! — крикнул кто-то.
Староста встал и строго посмотрел на собравшихся. Шум постепенно утихал.
— Великий магистр ордена Конрад Цольнер, — громко сказал он, когда все успокоились, — пожелал, чтобы горожане присягали по-новому, не по старине.
— Прочитай сначала старую присягу, Иоганн, — сказал тот же голос.
— «Мы воздаем вам почести, господин великий магистр, — приблизив пергамент к глазам, стал читать староста, — как нашему законному господину и присягаем вам с мужеством и верою защищать ваши права против всяких злых супостатов, в чем нам да поможет господь бог и все святые…» Так было по старине. А теперь слушайте, чего хочет от нас Конрад Цольнер, — сказал Иоганн Кирхфельд и снова начал читать: — «Мы присягаем и клянемся вам как нашему законному господину быть верными подданными. Присягаем не причинять вам никаких убытков и потерь и делать все, что должен делать честный подданный для своего законного господина теперь и в будущем, а в этом пусть нам помогут бог и все святые».
Некоторое время стояла тишина. Иоганн Кирхфельд внимательно рассматривал высушенную рогатую голову зубра, висевшую над очагом.
— Почему наши законные повелители — гнусные монахи? — нарушил тишину гневный голос. — Они хотят закабалить нас на вечные времена, они разоряют нас проклятыми войнами!
— Правильно, правильно! — поддержали со всех сторон.
— Мы, значит, должны служить магистру как законному господину и не причинять ему никаких потерь и убытков? А краснорожие братья будут запускать лапу в наши кошельки!
— Одеваются, раздеваются, бездельники, в доспехи, пьют, едят да спят — больше они ничего не умеют!
— Зато попы суют нос в чужие дела! Они следят за каждым шагом.
— Их песни нам надоели!
— Если не будем возражать, от наших вольностей скоро останутся одни воспоминания! — раздавались возмущенные голоса. — Подданные сотворены богом не для пользы ордена. Рыцари должны защищать и любить нас, как своих детей, а не тянуть жилы!
Никто не хотел молчать, все хотели сказать гневное слово.
— Спросите у бедного благочестивого рыцаря, комтура Бальги, сколько стоит домик, который он подарил сдобной вдовице Марии Либих.
— Монахи чеканят серебряные деньги, в которых мало серебра.
— Пусть рыцари прекратят войны! Мы не хотим участвовать в их походах.
— Почему братья привозят пиво из Висмара? Наши пивовары терпят убытки.
— Мы хотим спокойно жить и работать!
Орден находился в разладе со своими подданными. Сто лет назад его возвысила идея борьбы с язычниками. Но теперь эта идея устарела. Когда-то братьев-завоевателей народ боготворил, рыцарские замки были единственной защитой при набегах врагов. Но времена изменились, и орден стал помехой для общества.