Кольцо великого магистра
Шрифт:
Великий магистр дал приятелю теплую перину на лебяжьем пуху и подушку, зажег курильницу.
— А все же ты, Симеон, во всем виноват, — сказал он, думая о чем-то далеком, и замолк.
Личные покои магистра состояли из двух скромных комнат: гардеробной, откуда вел ход в трапезную для гостей, и спальни. Кроме крепчайших сундуков, окованных железом, и тяжелых резных шкафов, в стене, отделяющей гардеробную от трапезной, находилось тайное слуховое окно, закрытое железной дверью. Гардеробная соединялась со спальней. Убранство спальни было
— Брат мой, для чего в твоей комнате три двери? — спросил священник, блаженствуя на мягком ложе.
— Кроме главного входа, я могу войти в спальню и выйти отсюда через трапезную и через часовню. — Конрад Цольнер шевельнул усом, вспомнив что-то. — Ключи от дверей хранятся только у меня. Есть еще домик в саду, с тайным ходом за стены крепости.
— Многое в жизни нам дается слишком поздно, — пробормотал священник. — Были бы у нас в Христианбурге такие удобства…
Ровно в десять часов вечера замковый комтур доложил Конраду Цольнеру, что огни везде погашены, ворота закрыты и стража на месте.
— Все рыцари вернулись в замок и легли спать, — закончил он свой доклад.
Пожелав великому магистру спокойной ночи, комтур удалился.
После десяти часов вход к владыке орденского государства был запрещен.
Сняв шерстяной халат, Конрад Цольнер, кряхтя, полез на высокую кровать. Но не успел он забраться под перины, как дверь приоткрыл телохранитель.
— Могу ли я говорить, брат великий магистр? — спросил он, не переступая порога.
— Говори, — ответил Цольнер, подняв с подушки голову.
— Литовский герцог Витовт у ворот замка, — с поклоном доложил телохранитель.
Духовник Симеон резко повернулся на своем ложе и кинул быстрый взгляд на приятеля.
— Много ли с ним воинов? — спросил магистр.
— Пятеро.
— Открыть ворота, встретить с почетом. Герцога привести ко мне в кабинет через полчаса, — приказал магистр.
Торопясь, телохранитель захлопнул дверь. Пламя из камина метнулось в комнату, запахло дымом.
Цольнер торопливо стал облачаться в парадное платье. Натянул белую куртку с золотым крестом, опоясался, прицепил к поясу меч. Поверх надел белый плащ и на голову шлем с белым лебедем.
— Если свидание будет удачным, — сказал он, посмотрев на брата Симеона, — я обещаю поставить святой деве Марии большую свечу из чистого золота.
Они вместе покинули спальню. Телохранители, гремя оружием, шли сзади. В большой продолговатой комнате, где обычно гости ожидали приема, бил небольшой фонтанчик; вода с тихим журчанием стекала в бассейн. Здесь можно было умыться, вымыть ноги. Сейчас в комнате царил полумрак, на одном паникадиле
В кабинете было прохладно, телохранители сразу бросились открывать заслонки духового отопления. Прибежал прислужник с заспанным лицом и затопил камин. Еще двое придворных слуг уставили небольшой круглый стол золотой и серебряной посудой.
Ровно через тридцать минут в кабинет торопливым шагом вошел князь Витовт, за ним важно выступал слуга с костяной шкатулкой на вытянутых руках.
Увидев великого магистра, князь круто остановился.
— Как здравствует ваша святость? — спросил он, слегка наклонив голову.
— Благодаря богу и святым угодникам неплохо. Рад видеть литовского герцога в своем дворце, — ответил великий магистр и тоже наклонил голову. — Вы приехали вовремя, я собирался ужинать. — В этот момент он чем-то напоминал кошку, увидавшую мышь.
Князь был одет в желтый камзол, застегнутый до горла на золотые пуговицы в золотых петлицах. В розовых штанах и красных кожаных сапогах с золотыми шпорами. По камзолу он был опоясан позолоченным ремнем. Из-за пояса торчала рукоять кинжала, осыпанная драгоценными камнями. Поверх камзола на князя был накинут короткий плащ гранатового цвета.
Великий магистр впервые видел в гостях язычника. Он искоса бросал на него внимательные взгляды.
«Ни усов, ни бороды, под стать нашим попам», — подумал он.
— Прошу вашу святость принять скромный подарок, — сказал Витовт, кивнув слуге.
Преклонив колено перед великим магистром, слуга вручил ему шкатулку. Легким поклоном Конрад Цольнер поблагодарил князя.
— Принимаю на украшение замковой церкви, герцог, — сказал он, с жадностью глянув на сверкающие драгоценности, — во славу божью. Возьми, брат Симеон.
Духовник равнодушно поставил шкатулку на круглый столик из красного дерева.
Придворные слуги внесли большого жареного лебедя на серебряном блюде.
— Прошу герцога отведать наш скромный монашеский ужин, — пригласил магистр.
— Я хочу говорить с вами, ваша святость, с глазу на глаз, — сказал Витовт, — переводчик не надобен.
— Хорошо, — согласился владыка и движением руки приказал всем выйти.
В кабинете остался только один духовник. Лениво ковыряя пальцем в шкатулке, он разглядывал драгоценности.
Витовт вопросительно посмотрел на великого магистра.
— Это мой духовник, от него, как от бога, нет секретов, — поспешил сказать рыцарь.
Литовский князь взглянул на пожилого пастыря и, вздохнув, сел.
— Я пришел за помощью к ордену, — негромко произнес он, положив локти на стол и уперев лицо о ладони.
На немецком языке князь говорил неплохо, изредка примешивая латинские слова.
— Чего ты хочешь от бедных монахов, герцог?
— Голову моего двоюродного брата Ягайлы! — Глаза Витовта зажглись мрачным огнем. — Нет, я хочу получить его живым. Я предам убийцу моего отца мукам, еще невиданным на этом свете.