Кольцо власти

Уэйнрайт Крис

— Ценный подарок! Ценный подарок? — зашелестел шепот гостей, которые оставили своя занятия и в наступившей вдруг тишине обратили взоры на герцога и идущего к нему торжественной поступью глашатая.

— Откуда ты это взял? — спросил герцог, удивленный неожиданным событием.

— Монах из Храма Блаженных в Магдебурхе вручил это для передачи господину герцогу! — провозгласил глашатай.

— Монах? — удивился служитель Митры, прервав свою ученую беседу с почтенным Астрисом. — Очень интересно!

Гости помаленьку продвигались

вслед за человеком, несущим ларец, любопытствуя, что может лежать в шкатулке, и старясь занять место поближе к герцогу Хельсингерскому, чтобы не пропустить момент вручения подарка из монастыря.

— Чем это я так угодил богам? — подбоченился Бьергюльф, явно польщенный выпавшей ему честью, — Гунхилъда, ты, случаем, не догадываешься?

Гости, уже изрядно накачавшиеся вином и пивом, встретили вопрос ядреными шутками и громким ржаньем.

— Стой! — закричал барон Фронденбергский, останавливая глашатая, который уже было протянул ларец Бьергюльфу. — Надо музыку! Давай марш! — заорал он в сторону оркестра, и гости вразнобой подхватили его крик:

— Марш! Музыку!

Цимбалисты ударили по струнам, и шкатулка наконец очутилась в руках герцога.

— Смотри! — Эрленд сильно сжал руку Хайделинды.

Бьергюльф открыл ларец и тупо уставился на его содержимое Лицо герцога побагровело, глаза вылезли из орбит, он вдруг стал похожим на быка с красными от ярости белками и сведенным в судороге ртом. Казалось, его сейчас хватит удар. Внезапно наступила мертвая тишина, и ее отчетливо прорезал возглас испуганной Гунхильды:

— Что там?

Бьергюльф, не в силах вымолвить ни слова, молча протянул ей ларец. Герцогиня взглянула и отпрянула, словно увидев внутри змею, не в силах сдержать испуганный вопль:

— Боги! Кольцо Гюннюльфа!

Мгновение она стояла, как будто завороженная, потом ларец выпал из ее рук. Перстень, лежавший в нем, покатился по столешнице.

— Что там такое? Что происходит? — послышались возбужденные голоса тех, кто не мог видеть происходящее во главе стола.

— Какой-то перстень…

— Не какой-то, а фамильный перстень герцогов Хельсингерских, — поправил другой голос.

— Как? Он что, пропал? — спросила какая-то дама.

— Вы, бабы, настолько любите сплетничать, — назидательно ответил мужчина, стоявший рядом — по-видимому, ее муж или брат, — что непонятно, как такое известие проскочило мимо твоих ушей. Ты что, не слышала об исчезновении герцога Гюннюльфа около двух лет назад?

— Ну как же? Ты меня за дуру считаешь, что ли? — обиделась его спутница. — Я просто не знала, что пропал не только герцог, но и его перстень…

— Действительно, дура, — мужчина был уже сильно пьян, — кольцо всегда было у него на пальце!

— А… — протянула женщина и повернулась к стоявшей рядом подруге: — Как интересно, Арминия, нашелся перстень пропавшего герцога!

— Дорогой, наверное? Известное дело, фамильная драгоценность!

— Отсюда

не видно. Не понимаю, что это Бьергюльф так разволновался. Остолбенел прямо…

Действительно, герцог до сих пор не мог прийти в себя. Он стоял с багровым от напряжения лицом, упираясь руками в столешницу, словно не мог сдвинуться с места.

— Это добрый знак! — возвестил служитель храма Митры. — Боги посылают тебе свое благословение, — повернулся он к герцогу. — Что с тобой? — Он тронул хозяина за рукав, видя, что герцог не двигается и, похоже, даже не слышит его слов.

Вновь наступившую тишину нарушил вскрик. Это Гунхильда отчаянно разрыдалась, закрыв лицо руками.

— Оно было… было у него… на пальце, — сквозь слезы повторяла она, не в силах успокоиться.

Бьергюльф наконец очнулся от оцепенения и, опрокинув свое кресло, выбежал из-за стола.

— Огня! Огня! — закричал он, бросаясь к дверям галереи.

Несколько слуг с зажженными факелами подскочили к герцогу. Оттолкнув одного из них, Бьергюльф, как безумный, помчался дальше. Он не разбирал дороги, словно кабан, продирающийся сквозь заросли.

— Какая тонкая чувствительная натура! — воздел к небу руки старец Астрис. — Кольцо напомнило герцогу о погибшем брате, и его душа не может сразу обрести покой. Так ведь, месьор? — Он повернулся к барону Фронденбергскому.

— Брось ты! — невежливо отмахнулся тот. — Просто хватил, наверное, лишку, вот и расчувствовался. Пьяные слезы! А может быть, живот прихватило, вот и помчался, как борзый пес, — затрясся от смеха барон. — Бывает, если слопаешь слишком много.

Старец Оссарский недовольно пожевал 'губами и отвернулся от барона. Эти северяне — невоздержанные грубияны, и ничто возвышенное им непонятно!

— Ты видел? — Хайделинда невольно прижалась к Эрленду. — Похоже, дядю сильно озадачило появление этого перстня.

Эрлеяд пристально взглянул на нее. Девушка, очнувшись от впечатления, произведенного событием с появлением кольца, тоже посмотрела на него с некоторым подозрением:

— А почему ты сказал мне, чтобы я смотрела? Ты знал, что произойдет?

Эрленд, застигнутый врасплох вопросом, на мгновение замялся с ответом, но бодро ответил, памятуя наказ, данный варваром:

— Да нет, откуда мне было знать? Просто я заинтересовался появлением глашатая и обратил твое внимание…

— Да? — переспросила Хайделинда, насмешливо глядя на него. — Можешь поклясться?

— Понимаешь… — начал Эрленд, теребя руками кожаный пояс.

— Кажется, понимаю, — перебила его молодая герцогиня. — Не этим ли ты так усердно занимался последние два дня? Да и приятеля твоего, этого черноволосого великана, что-то не видно.

— Какого приятеля?

— Да брось прикидываться теленком, — улыбнулась девушка, — Воображаешь, я не заметила, как ты исчезаешь из замка чуть не на целый день?