Кольцо зла

Посняков Андрей

– С-сука… – сползая по стене, зашипел гоп-стопник.

Раничев безо всякой жалости ударил его кулаком в живот:

– Не ругайся. Нехорошо это.

– Мы тя достанем, фраерок! – это очнулся тот, с кашне.

Иван подошел к нему и, отвесив хлесткую затрещину, ухватил за руку:

– Палец сломать, гнида?

Гопник заверещал от боли. А потом и завыл – Раничев все ж таки привел свою угрозу в действие. Никакой жалости к подобным шакалам он не чувствовал – навидался в далеком прошлом – и прекрасно знал: тут так, или ты их, или они тебя. Договориться

миром никак не получится.

– Будешь орать – сверну шею! – Иван усмехнулся. – Надо же, щенки! На кого напасть решили? Силычу расскажу – долго смеяться будет.

– Так ты с Силычем? – удивленно спросил тот, что у стены. – Так бы сразу и сказал… Зачем пальцы-то ломать, дядя? Больно ведь.

– Больно им, – Раничев пожал плечами. – Скажите спасибо, что вообще на тот свет не отправил. А ну, пошли с глаз моих!

Постанывая и глухо ругаясь, гопники удалились в ночь. Иван прошел еще полквартала, пока наконец не отыскал работающий телефон. Такси – шикарный «ЗИМ» – приехало на удивление быстро, заметив стоявшего на дороге Ивана, водитель притормозил и высунулся в окно:

– Вы вызвали?

– Я. – Раничев с удовольствием уселся в просторный салон.

– Куда везти? – обернулся таксист в лихо заломленной на затылок фуражке с эмблемой угрюмовского таксопарка.

Иван устало махнул рукой:

– В центр. На Советскую, к универмагу. Работает он еще?

– Должен.

Купив в универмаге дорогой портфель дивной коричневой кожи, Раничев заскочил в аптеку – заклеил пластырем ссадины на кулаке. Надел на нос очки, поправил шляпу и, поглядев на часы, быстро пошел к опорному пункту милиции. Вот и знакомая вывеска, невысокое крыльцо, урна… Набрав в грудь воздуха, Иван решительно толкнул дверь.

И замер – весь первый ряд небольшого зала сиял белизной парадных милицейских мундиров! Однако…

– Вы из горкома? – подбежал какой-то молоденький лейтенант. – Товарищ Петров Иван Петрович?

– Он самый! – Раничев с улыбкой протянул милиционеру руку. – Здравствуйте. Здравствуйте, товарищи!

– Здравия желаем, – хором откликнулись милиционеры.

– Я Костиков, участковый уполномоченный, – запоздало представился лейтенант. – Старший здесь, на опорном пункте, ну и – комсорг. Кроме бригадмильцев, мы сегодня решили еще и постовых пригласить, и участковых – естественно, свободных от смен. Ничего?

– Славно, – кивнул Иван. – Так сказать, живое слово партии – в простые милицейские массы!

– Проходите, раздевайтесь, – радушно пригласил лейтенант. – Вешалка у нас в углу, а вон тут, видите, кафедра!

– Да, неплохо у вас тут все оборудовано, – раздеваясь, заметил Раничев.

– Шефы средства подбрасывают. Мы здесь и комсомольские собрания, и тематические вечера проводим.

– Рад всех вас видеть, дорогие товарищи! – встав за кафедру, Иван внимательно обвел глазами зал. Собравшихся было человек тридцать – с десяток милиционеров, остальные – бригадмильцы, молодежь с лесохимического завода.

– Меня зовут Петров Иван

Петрович, и по поручению городского комитета партии я сегодня прочту вам небольшую лекцию о международном положении. Как вы знаете, товарищи, ситуация в мире сложная. Все громче бряцают оружием гнусные силы мирового империализма, все чаще и чаще засылают шпионов и диверсантов. И в этой борьбе, товарищи, никто из нас не должен остаться равнодушным.

Раничев сделал короткую паузу. Раздались аплодисменты.

– Наше родное правительство, партия никогда не оставят без ответа происки антисоветских сил! На каждый их удар мы ответим двумя!

– Правильно!

– На каждую идеологическую диверсию отзовемся сплочением комсомольских и партийных рядов! Выступим против клики Иосипа Броз Тито, позор югославским фашистам…

Иван говорил легко, про себя удивляясь – откуда у него взялись подобные трескучие фразы? Наверное, из далекого пионерского детства и комсомольской юности. Покритиковав Югославию, Раничев перекинулся на германский реваншизм, а затем, не оставив камня на камне от внешней и внутренней политики США, заговорил об укрупнении колхозов и развитии легкой промышленности.

– Что скрывать, дорогие товарищи, есть еще у нас отдельные недостатки – и голодно иногда бывает, и, что греха таить, неуютно. Живем мы пока бедно, но – и вы все это прекрасно видите – с каждым годом все лучше и лучше. Регулярно снижаются цены, отменены карточки… Кстати, товарищи, никто не помнит – когда?

– В сорок седьмом! – с энтузиазмом закричали сзади.

– Вот! А в Англии, между прочим, – только в пятьдесят первом… – Иван вдруг осекся – какой, к черту, пятьдесят первый, когда сейчас еще только сорок девятый?

– Только в пятьдесят первом году правительство Этли планирует отменить карточки в Англии, – выкрутился Раничев. – На фоне неуклонного повышения жизненного уровня всех советских людей, что же происходит, товарищи, так сказать, на загнивающем Западе? А вот что! Коррупция снизу до верху, попирание морали и прав, порноиндустрия и игорный бизнес, повышение коммунальных платежей и монетизация льгот! Давайте же – за то, что у нас всего этого нет и не будет – от всей души поблагодарим родную коммунистическую партию и нашего любимого вождя, Иосифа Виссарионовича Сталина!

Иван кивнул на висевший напротив входа портрет вождя в белом парадном мундире с золотыми погонами генералиссимуса.

Бурные, долго не прекращающиеся аплодисменты перешли в овацию.

– Спасибо! Спасибо, дорогие товарищи! – расчувствованно произнес лектор и пристально посмотрел в зал. – Может быть, у кого-то есть вопросы? Прошу вас, не стесняйтесь.

– Товарищ лектор, – в середине зала поднялся белобрысый худощавый парень в явно большом – видно, с отцовского плеча – пиджаке, представился: Кучеров Сергей, цех красителей. – Товарищ лектор, у меня вопрос, может быть, не по существу освещаемой темы, но тем не менее хотелось бы знать, как вы – и в целом партия и комсомол – относитесь к классической музыке?