Кольцо златовласой ведьмы
Шрифт:
…Нет, все правильно. Все верно.
И не знает Серега, о чем говорит, небось, своих детей-то у него нет. А появятся – иначе запоет.
Антон Сергеевич потер подбородок, пытаясь представить, какими они будут, эти пока что не существующие Серегины дети. На кого похожими? Кольнуло под сердцем: на нее, на девку с золотыми волосами, которая умудрилась в его душу пролезть. Змея! Тварь! Хитрая. Беспринципная. Выглядит слабой, но уже Серегу против отца пойти вынудила.
Ничего. Антон что-нибудь придумает.
Серега
Угрожает… всегда он был сильнее остальных, не боялся отцу противоречить. И сейчас исполнит свою угрозу, хотя бы из врожденного упрямства.
…Кольцо – у него. Это хорошо.
А девка… поиграет с ним и забудет. Серега еще молод. Ему что одна, что другая… лучше другая, чем эта. Нужно только подождать и…
Сердце словно запнулось.
…Не простит. Если узнает – точно не простит. Может, не станет против семьи воевать, но уйдет – и навсегда. Светки больше нет, чтобы замирила его.
Может, оставить все как есть? Пусть себе играет, только… как потом быть, когда девка всю душу из Сереги высосет? Изуродует, как такая же – легкая, золотоволосая, – изуродовала душу Антону.
Тяжело.
Антон вдруг понял, что не может на ногах устоять. Жарко стало. И сразу – холодно… руки онемели. Отравила?! Как?!
Сердце колотится-колотится… Антон хочет позвать на помощь, но губы непослушны ему. И язык вдруг стал неповоротливым. Из горла только хрип вырвался.
– Не волнуйся, – послышалось рядом с ним. И Антону не позволили упасть.
Он узнал голос…
– …Сердце пошаливает? Это случается. В твоем возрасте надо сердце беречь…
…Невозможно!
Но почему?
– Или это инсульт? Ты так напряженно работал… так много… а врачей не слушал никогда. Вот что бывает, когда человек не прислушивается к рекомендациям врачей.
Почему… не уходит?
Не добивает?..
…Потому что хочет посмотреть, как он умрет. Сам. Без яда.
– Ты будешь жить, – успокоили его. – Мы позовем врача… чуть позже. И ты будешь жить… ты же понимаешь, почему?
Никто не услышал его сдавленного хрипа. А когда холодные ладони прижались к вискам Антона, ему показалось, что они вот-вот раздавят его голову.
И боль стала невыносимой. Сознание погасло.
Признаться, Серега разозлился, когда не нашел Вику.
Охрана была на месте. Елизавета – тоже: делала вид, что, устроившись в холле, журналом увлеклась.
– Лизонька, – Серега наблюдал за ней минуты две, достаточно, чтобы убедиться: журнал нужен исключительно антуражу ради. – Тебя так увлекла статья или картинки? Просто ты уже минут десять на одну страницу пялишься. Вот мне и интересно.
Фыркнула и журнальчик закрыла.
А может, все-таки – она? Хорошо было бы, если бы она… Отец Лизке верит. Тоже интересно получается: презирает баб, всех, без разбора, а Лизке – верит. И не замечает, что давно
Другим разом. И так уж разговор их получился совсем не таким, каким должен был.
– Вам что-то нужно? – поинтересовалась Елизавета, одергивая юбку.
А ноги у нее красивые. И сама не старая. С ее-то умом и характером легко найти подходящую жертву. Зачем ей папаша? Неужели она все еще надеется на чудо?
– Ничего, дорогая. Как моя невеста? Ты ее не обижала?
– Сергей Антонович, возможно, вам следует прекратить этот фарс. Всем в доме известно, что эта девушка не является вашей невестой.
– Почему?
– Что – «почему»?
– Почему не является? И откуда еще известно?
Ему нравилось злить Елизавету, хотя бы из-за ее упрямого нежелания злиться.
– Потому, что Антон Сергеевич будет против этого брака. – Покрытые лаком коготки царапнули кожаную обивку кресла.
– Экий он непостоянный, – в тон Елизавете ответил Серега. – Позавчера сам настаивал, а сегодня уже против… глядишь, к завтрему опять передумает.
К ультиматуму Серегиному – ну, детство же, как ни крути! – он отнесся со снисходительной прохладой, однако Серега был уверен: отец его послушает.
– Виктория отдыхает. – Сколько ледяного презрения в голосе! А Лизонька-то ревнивая! Может, в этом дело? Захотелось остаться единственной женщиной в семье? А что, глядишь, папаша бы и приблизил ее к себе, принял бы в круг родственников – на правах приемной дочери… хотя, нет, тут уже инцестом попахивает.
– Значит, отдохнем вместе.
Он спиной ощущал раздраженный взгляд Елизаветы.
А в коридоре наткнулся на Эльвиру.
Та была пьяна и весела.
– Сереженька! – покачнулась и, словно пытаясь не упасть, рухнула-таки ему на грудь, приникла. – Я так рада, что тебя встретила… мне так одиноко…
Ну, судя по Элькиному виду, ее одиночество было не таким уж… всеобъемлющим.
– Опять поссорились?
– С кем?
– С Семеном. – Он отцепил Элькины руки от своей шеи. – Выгнал?
Об этом романе, начавшемся со Светкиного молчаливого благословения, – неспособная разобраться с собственной жизнью, она активно устраивала чужую, – знали все. И делали вид, что не замечают случайных прикосновений, томных вздохов и многозначительных взглядов.
– Он… он – сволочь, – сказала Элька, неубедительно всхлипнув. – Между нами все кончено!
Между ними все заканчивалось где-то раз в три месяца, когда Эльвира в очередной раз предпринимала попытку заставить его пойти под венец, а Семен от брачных уз отказывался по причине боязни отцовского гнева.
– Сейчас – всерьез. – Она мазнула по глазам ладонью. – Это он сказал, что все… представляешь, пригласил к себе… шампанское. И цветы подарил… и сказал, что разговор важный. Я думала, что он решился…