Колдовское озеро (Вне конкурса)
Шрифт:
Тут и там, будто разбросанные креативным дизайнером в художественном беспорядке, нависали нагромождения скал. Иногда казалось, что сейчас выпадет один камешек — и развалится вся конструкция, падая прямо на головы любопытным туристам. Но валуны стойко стояли не один век, посмеиваясь своей каменной душой над хрупкими людьми.
Вдалеке виднелись остроконечные пики гор, на вершинах которых солнце искрило снег, не тающий даже летом. По склонам извилистыми синими лентами сбегало множество ручьёв и ручейков, питавших бесконечные водоёмы
Россыпи обломков скал и камней, а так же каменные пирамиды на плоскогорье перемежались широкими лугами, на которых начала пробиваться яркая зелёная трава. Эти пятна приятно разнообразили горную панораму, состоящую из серости гор. Местами встречались группки зарослей карликовых берёз или можжевельника.
— Ну, и как водится, влюбился этот бедняга в первую красавицу на селе. Конечно же, совершенно безответно. Страдал он, страдал, вздыхал, да пас овец недалеко от озера. И как-то раз услышал горбун крики девичьи. Быстро бегать он не мог, а когда добрался, только и увидел, что макушку своей ненаглядной, уходящую под ледяную воду. Недолго думал он, кинулся следом, дуралей. Как и где он искал утопленницу — про то сказа нет, но вынес на берег бездыханное тело и упал рядом в изнеможении.
Путники остановились, расположившись полукругом. Супруги, затаив дыхание, слушали говорящего, который был польщён подобному вниманию и прикладывал всё своё красноречие, в красках передавая местную легенду.
— С тех пор оба были неразлучны. Отсюда и пошли слухи, будто озеро обладает целебными свойствами, исцеляя любую болезнь, будь то внешний изъян или же девичья гордыня. В селе же над ними смеялись, утверждая, что горбун так же и остался горбуном, равно как и его красавица — гордячкой, а исцелили их не волшебные воды горного озера, а простая человеческая любовь.
Гид замолчал и театрально вскинул руку, указывая куда-то в сторону. Супруги повернулись на жест, и их взору предстало озеро в полной своей красе. Волшебным оно было или нет, но вид имело изумительный.
В небольшой чаше покоилась местная достопримечательность, известная далеко за пределами края. Вода была необыкновенной синевы, словно сотни художников раскрашивали её различными оттенками индиго. С одного краю нависали будто специально составленные обломки скал, тут и там поросшие мхом. Другой край был пологим и пестрел островками травки, сбегающей до самой воды.
— Имена горбуна и красавицы народная молва не сохранила, и озеро стали звать озером Квазимодо и Эсмеральды — как вы поняли, по аналогии, сокращая оба имени для быстроты и удобства, — закончил свой рассказ местный житель.
— С бесплодие озеро лечит? — спросила внезапно женщина, разгоняя всю атмосферу мистики и волшебства.
Гид как бы случайно закашлял, но поймав красноречивый взгляд сопровождающего её мужчины, пожал плечами:
— Может, да, а, может, и нет... — и он развёл руками. — Спускаемся?
Супруги кивнули, и мужчина подал руку своей жене.
Несмотря на то, что вода была далеко не для купания, градусов пять-десять, женщина даже не вскрикнула. Сжав стучащие от холода зубы и впиваясь ногтями себе в ладони, она шаг за шагом двигалась к своей мечте.
Она хотела ребёнка. Чтобы родить самой, выполнить предназначение природы, доказать, что она — женщина, мать, хранительница очага...
Почти пятнадцать лет стараний, исследований и лечения не дали абсолютно ничего, кроме диагноза, что и она, и супруг абсолютно здоровы и готовы к воспроизводству.
После врачей были разные бабки, знахарки, медиумы и прочая шушера, которые обещали стопроцентный результат. Естественно, бестолку.
— Давай попробуем в последний раз, а? Съездим на озеро. Хотя бы отдохнём... — предложил муж через пару дней, как вернулся домой далеко за полночь, утверждая, что заблудился.
— Давай... — кивнула она и горько заплакала: от безнадёжности и безысходности, от собственного бессилия и перехватившего вдруг горла.
Вера и надежда — единственное, что двигает по жизни и не даёт скатиться на дно.
В тёмной комнате, освещаемой лишь монитором работающего ноутбука, стояла тишина, иногда перебиваемая лёгким перестуком клавиш. Мужчина время от времени кидал ласковый взгляд на спящую супругу, у которой холмиком выделялся восьмимесячный живот. Иногда его мысли возвращались к обладательнице контральто, той самой черноволосой «ведьмы», так напугавшей его и отправившей на озеро.
«Я своё возьму», — сказала она на прощание, но не так и не подала о себе вестей.
Привыкший к тому, что всё в этой жизни имеет свою цену, молодой человек не раз порывался съездить в тот домик у чёрта на куличиках и расплатиться. Но каждый раз откладывал, убеждая, что поедет после родов: пусть супруга доносит спокойно.
В соседней комнате зазвонил телефон, и мужчина сорвался с места, переживая, как бы трезвон не разбудил жену, которая в последнее время плохо спала.
Сняв трубку, он хриплым шёпотом ответил:
— Да! Алло, я вас слушаю!
Пауза, а затем в ответ:
— Воронов Сергей Александрович, 1980 года рождения, седьмого июня?
— Да, это я. Что вам надо? — он хотел съязвить, что «посреди ночи», но сдержался: вдруг и вправду что-то важное.
— Кем вам приходилась Воронова Светлана Владимировна?
— Почему приходилась-то? Она и сейчас приходится. Это моя супруга.
— Почти девять месяцев назад вы некоторое время находились в Алтайском крае, верно?
— Да. Проводили там отпуск. А в чём, собственно, дело?